Борись за меня (ЛП)

Он кивает и рассказывает, как они пришли к диагнозу, что это значит для ребенка и меня, а затем о том, что они считают самым безопасным вариантом. Я по натуре планировщик. Я должна знать, что есть какие-то непредвиденные обстоятельства. Сколько бы он ни уверял меня, что все относительно безопасно, это все равно страшно, и это операция во время моей беременности. Все происходит так быстро.

Он заканчивает говорить и ждет, когда я что-нибудь скажу.

Что-нибудь.

Но я не знаю, услышала ли я хоть одно его слово. Как будто я смотрела на всю эту сцену со стороны.

— Сидни? — Сьерра подталкивает меня к тому, чтобы я что-то сказала.

— Я просто… я боюсь, — признаюсь я. — Я не хочу потерять ребенка. Это слишком… рано… слишком… я не готова. Я должна была сделать УЗИ. Этого не должно было случиться, — я снова начинаю плакать. — Я хочу вернуться домой и начать все сначала.

Сьерра обхватывает меня руками и крепко прижимает к себе.

— Я знаю, что тебе страшно, но ты такая сильная. У тебя все получится, и здесь отличная команда.

Она права, это одно из лучших мест, и Наташа уже десять раз уверяла меня в этом. Она настаивала на том, чтобы я отправилась в самую лучшую больницу.

Это небольшой плюс, когда весь мой мир, казалось бы, рушится вокруг меня.

Но потом я думаю о своем сыне. О маленькой жизни внутри меня, которая нуждается в том, чтобы я сделала правильный выбор. Именно он будет страдать от моего страха.

— Когда вы сделаете операцию? — спрашиваю я, вытирая остатки слез.

— В ближайшие несколько часов. Обычно я провожу эту процедуру под местной анестезией и в полусне, но, как я вижу в вашей карте, у вас были побочные реакции?

Я киваю.

— Да, в последние два раза мне потребовалось много усилий, чтобы погрузиться под наркоз, и оба раза я просыпалась.

Он что-то записывает.

— Я посоветуюсь с нашим анестезиологом, но мне бы хотелось, чтобы вы были полностью под наркозом, чтобы мы могли работать быстро и не допустить возникновения подобной ситуации. Впрочем, это полностью на ваше усмотрение. Это немного повышает наш риск, но я думаю, что это лучший выбор.

— Хорошо. Я бы тоже предпочла это. Мои… мои нервы и я… я не могу… — мой голос едва слышно шепчет, а слова словно пронзают меня насквозь.

— Не волнуйтесь, мы все обсудим и вернемся с вариантами, хорошо?

— Спасибо.

Сьерра поглаживает меня по спине, и доктор выходит из комнаты.

— Мне нужен мой телефон, — говорю я, внезапно охваченная бешенством. У меня есть два часа, и мне нужно позвонить адвокату, чтобы он кое-что подписал.

Сьерра садится и достает телефон из кармана.

— Ты звонишь Деклану?

— Нет, не могла бы ты дать мне несколько минут?

Она раздумывает, но через секунду соглашается и выходит. Я звоню своему другу из юридической школы, у которого есть практика в Филадельфии. Телефон звонит и звонит, и все это время меня трясет, а стены словно смыкаются.

Я должна защитить ребенка. Мне нужно сделать это как можно скорее.

Звонок идет, но никто не отвечает.

Должен быть кто-то еще. Если со мной что-нибудь случится…

Я звоню по другому номеру, но там тоже не отвечают.

Черт. Что, черт возьми, мне делать?

Я ломаю голову, пытаясь вспомнить хоть что-нибудь о завещаниях и медицинских рекомендациях. Сьерра стучит, а потом заглядывает внутрь.

— Можно войти?

Я киваю. Мне придется сделать все как можно лучше и молиться, чтобы никто ничего не оспаривал. Сестра выполнит мое желание, я должна в это верить, но я не уверена, что мама выполнит.

Я смотрю на старшую сестру, и у нее дрожат губы.

— Мне так жаль, Сидни. Я… ты решила позвонить Деклану?

Я качаю головой.

— Нет, я не знаю, должна ли я это делать или могули вообще. Я сейчас так разбита, что не знаю, смогу ли я с ним говорить.

Она откидывает волосы с моего лица, как делала это, когда я была маленькой.

— Ты не разбита.

Мне так тесно в груди, что больно дышать.

— Я рассказала ему о ребенке. Я сказала ему, что люблю его, и сказала, что он должен выбрать. Он не выбрал меня, Сьерра. Вместо того чтобы прийти сегодня на УЗИ, он уехал.

— Уехал?

— Он вернулся в Нью-Йорк. Он даже не сказал мне! — я кричу, эмоции захлестывают меня. — Он бросил меня и ребенка, и… теперь, Боже, я не могу… — я зажмуриваюсь, думая обо всем, что мне нужно сделать. Мне следовало быть более подготовленной. Слава Богу, у меня есть сила воли, теперь я должна это сделать. Я должна быть максимально подготовлена. — Я хочу дать ему имя, на случай… — признаюсь я.

— Сидни, нет.

— Нет, пожалуйста, ничего не говори. Я хочу, чтобы у него было имя. Я хочу, чтобы этот ребенок знал, что я люблю его, несмотря ни на что. Мне нужно дать ему имя.

Сьерра, кажется, понимает и ждет. Я думаю о том, что сказал бы Деклан, узнав, что у него есть сын. Много лет назад мы играли в игру с именами, и для этого ребенка есть только одно имя. Я закрываю глаза, представляя, как он может выглядеть. Надеюсь, у него будут глаза Эрроувуда — зеленые с маленькими крупинками золота и темно-черным ободком по краям, делающим зеленый цвет ярче. Я представляю, что у него будут пухлые щечки, как у меня в детстве, а потом улыбаюсь ему так, что у меня наворачиваются слезы.