Борнвилл

– Так или иначе, вчера вечером звонила Джилл. Сказала, что у нее есть о нем кое-какие новости.

Шонед повернулась – с небывалым предвкушением, читавшимся у нее на лице.

– И?

– Джилл только-только вернулась от отцова стряпчего. Похоже, есть письмо. Он написал его нам несколько месяцев назад. Джилл спрашивала, не приеду ли я вскрыть его вместе с ней, поскольку оно адресовано нам обоим, или я удовлетворюсь тем, что она его зачитает мне по телефону. Я и сказал, пусть зачитывает.

– Небось там инструкции, как отыскать рукопись, запертую в каком-нибудь банковском сейфе. “Признания главного шпиона”. “Как Эм-ай-5 наняло меня сражаться с валлийским терроризмом”.

– А тебе такое понравилось бы, правда? Но нет, там оказалось совсем другое. – Он тянул время. – Как выяснилось… – начал Дэвид. К ним, пыхтя и радуясь, прискакал крупный эрдельтерьер. Дэвид присел погладить его по голове. Уж звери-то, во всяком случае, не переносят вирус. Дэвид осторожно поздоровался с хозяевами пса, а затем, встав, обратился к Шонед: – Как выяснилось, у отца есть еще одна дочь. У меня появилась сестра, о которой я ничего не знал. В Италии.

4 Март – апрель 2020 года

“Начиная с этого вечера я вынужден дать британскому народу очень простую инструкцию: вы обязаны оставаться дома”.

– Ну, мы все видели, что все к тому шло, – сказала Бриджет. – Не запыхались.

“С друзьями встречаться нельзя. Если друзья зовут вас повидаться, отказывайтесь”.

После двадцати лет в Брюсселе Бриджет осталась без работы: британские члены Европарламента официально покинули его в конце января. Начав недельным отпуском, который они с Мартином провели в Корнуолле, – они оттуда только что вернулись – Бриджет взялась составлять насыщенную программу общения, чтобы заполнить грядущие дни, но все это теперь отменялось. Бриджет не улыбалось остаться взаперти в этом доме – в доме, который они купили из-за его близости к аэропорту и международному вокзалу Бирмингема, но ни Мартин, ни Бриджет его так и не полюбили. И все же им повезло больше многих, и жаловаться она не собиралась.

“Нельзя встречаться с родственниками, не проживающими в одном доме с вами… Нельзя ходить по магазинам ни с какой целью, за исключением продуктов питания и лекарств, и эти выходы следует свести к минимуму. По возможности пользуйтесь службами доставки”.

– Мои будут в порядке, – сказала Бриджет. – У них кругом соседи. А твоя мама как? Она уже разобралась, как планшетом пользоваться?

“Если вы нарушите эти правила, полиция уполномочена принуждать к их исполнению, в том числе посредством штрафов и разгоном собраний”.

– О да, и как же это будет устроено?

Мартин, казалось, в разговоре не участвует, а потому она предоставила Борису Джонсону завершить речь и больше его не прерывала. Попыталась сосредоточиться на том, что он сообщает, но это давалось с трудом – очень отвлекала его манера говорить. Казалось, он пытается строить из себя Черчилля с его обращением к британцам в мрачнейшие часы Блица, но до чего же чужда была Борису Джонсону такая подача, так далека от его обычной бездумной трескотни, пересыпанной скверными шуточками и едва ли сообразными отсылками к античности, – было в его выступлении нечто тревожно лишенное веса, словно к нации обращался порожний сосуд, голограмма премьер-министра, а не что-то всамделишное.