Бородатая женщина желает познакомиться

Кроме того, представьте, каково молодой женщине, не совсем еще махнувшей на себя рукой, жить в одной квартире с одиноким мужчиной, пусть даже и родственником! Нет, не подумайте, что Петюня ко мне вязался, он ведь действительно мне брат, хоть и троюродный, но ежедневно натыкаться на него, выходя из ванной, завернувшись в махровое полотенце… согласитесь, это нервирует.

Но положение мое было безвыходным, и я стоически терпела все эти неудобства. Тем более что Петюня старался помочь мне с работой по мере сил – вот, узнал, что на киностудии проходит кастинг и пристроил меня туда. Я пошла с надеждой, что меня выберут и появятся работа, слава и деньги. И Володька еще очень пожалеет, что так по-свински со мной обошелся.

Возле неприметной двери сидел на корточках маленький тощий человек с полуприкрытыми коричневыми глазами.

– Здорово, Ченг! – проговорил Сидни, остановившись перед дверью.

Ченг приоткрыл коричневые глаза, посмотрел на белого пристальным, немигающим взглядом змеи, приподнял полу куртки, так что стал виден узкий кривой нож.

– Ты с ума сошел, Ченг! – прошипел Сидни, попятившись. – Ты знаешь меня сто лет!

Ни один мускул на лице Ченга не шелохнулся.

Сидни полез в карман, достал оттуда стершуюся монету с дыркой посредине, показал Ченгу. Тот расплылся в фальшивой улыбке, забормотал:

– Задравствуйте, гасападин Лэнс! Как падживаете, гасападин Лэнс! Чито-то вас давно не было, гасападин Лэнс!

Он открыл дверь, и Сидни проскользнул в душную темноту, бросив привратнику мятую пятерку.

Пройдя по темному кривому коридору, где пахло кровью и специями, он толкнул следующую дверь и на мгновение оглох.

В низком зале, тускло освещенном несколькими качающимися под потолком лампами, яблоку негде было упасть. Сотни лиц – желтых, кофейных, нездорово серых, почти черных – сливались в сплошную колышащуюся массу, жующую, орущую, ругающуюся на десятке языков. Здесь были бледные, истощенные лица курильщиков опиума, завсегдатаев китайских притонов, и неестественно блестящие, возбужденные глаза любителей гашиша. Но сейчас все они были охвачены одной всепоглощающей страстью.

В центре зала, в единственном ярко освещенном квадрате, бешено наскакивали друг на друга, отступали и снова бросались в атаку два бойцовых петуха.

Бой продолжался уже достаточно долго, и петухи были залиты кровью, как будто уже побывали под ножом мясника. С первого взгляда было видно, что один уже обречен – сбитый на сторону, окровавленный гребень, неуверенная походка, а самое главное – тусклые, потухшие глаза, в которых уже погасла воля к победе, воля к жизни…

Второй петух прыгнул вперед, нанес сильный, безжалостный удар – и зал взорвался криком: бой закончен.

Старый китаец вышел на ринг, прошелся тряпкой, стер кровь, бросил в ведро побежденного – и на ринг вынесли новых бойцов.

Сидни торопливо протолкался к Массису.

Толстый малаец торопливо принимал ставки, писал на клочках бумаги свои условные значки.

– Здравствуй, Ли… – проговорил Сидни, и собственный голос показался ему фальшивым.

– Здравствуйте, мистер Лэнс! – круглое лицо букмекера стало еще круглее, словно у сытого кота при виде сметаны. – Никак вы принесли мне должок?

– Нет, Ли, я пока не принес тебе денег… – пробормотал Сидни, самому себе становясь отвратительным. – Я скоро с тобой рассчитаюсь. Не мог бы ты поверить мне в долг?

– В долг? – Букмекер перекосился, как будто раскусил лимон. – Мистер Лэнс, сколько вы мне должны?

– Я точно не помню, Ли…

– Зато я помню! Я очень хорошо помню!

– Последний раз, Ли, последний раз!

– Мистер Лэнс, вы мне это уже говорили! – Букмекер поскучнел и отвернулся к высокому филиппинцу, который трясущимися руками тянул ему смятые деньги.

– Но Ли, мы с тобой знакомы уже сто лет! – тянул Сидни в толстую спину малайца, но тот его больше не замечал.

– Мистер Лэнс? – раздался вдруг совсем рядом негромкий вкрадчивый голос.

– Допустим, – отозвался Сидни, поворачиваясь. Обычно такие оклики в толпе не сулили ничего хорошего.

Перед ним стояла женщина, что само по себе было удивительно. Женщины в этом зале почти никогда не появлялись. Это был мужской мир – мир крови и насилия, мир денег и страсти.

Но, как будто этого мало, это была белая женщина. Более того – пожилая белая женщина!

Она выглядела в этом зале нелепо и неуместно, как английская королева в борделе или мать Тереза в пивной во время трансляции боксерского поединка. Но, кажется, сама эта женщина нисколько не чувствовала неловкости положения и держалась совершенно уверенно. Она была довольно высокого роста, одета просто и неброско, седые волосы коротко острижены, глаза скрыты за темными очками, в руке – небольшая холщовая сумка.

Когда один из игроков, проходя мимо нее, задел ее локтем, странная особа так поддала обкурившемуся китайцу, что тот едва устоял на ногах, удивленно огляделся, хотел ответить ударом на удар, но, встретившись взглядом с женщиной, внезапно поскучнел, попятился и торопливо смешался с толпой.

– Кто вы? – спросил Сидни. – Что вы делаете в этом сумасшедшем доме на самом краю света? Здесь не самое подходящее место для пожилой белой леди!