Бородавки святого Джона

– Разумеется, могу. Для меня это пара пустяков. Она живет в нашем городе. Сначала я сомневался, но сейчас уверен в этом. Так говорит мне мое внутреннее чувство.

Да, я мог бы ее найти. Но зачем, мой друг Савелий? Она вернется сама, если захочет… если только не забыла. Знаешь, как бывает – одно вспоминаешь, другое забываешь. Как говорит в одной из своих книжек доктор Оглио: «Человеческая психика – тонкая ткань, которую очень трудно заштопать». А, кроме того, кому дано понять женщину?

– А чего это мы сидим, как на похоронах? – спохватился он после продолжительного молчания. – Кто отвечает за напитки? Савелий, наливай! За что пьем?

– Чтобы все было хорошо, – предложил тот, разливая водку.

– Скучно. Давайте за любовь! – сказал Федор. Они чокнулись и выпили за любовь. – А теперь за мою будущую книгу! Господин издатель, возьметесь? Не сейчас, а позже, когда закончится следствие… и вообще.

– Подумаю, – хрипло ответил Андрей.

Весь вечер краем уха он слушал Федора, снова переживая события последнего месяца. Странное дело, он не испытывал облегчения оттого, что вся эта история закончилась. Хотя какое там закончилась… бесконечные допросы, беседы, протоколы… а сколько еще предстоит? Оглио категорически отрицает свою причастность к убийствам. Он едва знал Валерию, он никогда не встречался с Рамоной и Алисой, а кто такой Майкл… как? Мельников? и понятия не имеет. Кристина… что ж, Кристина мог и ошибиться. Слово сутенера против слова уважаемого человека, сами понимаете…

Наоборот, Андрей испытывал печаль, пустоту и смутные сожаления. Первые дни он ожидал, что… она позвонит. Сначала по привычке называя ее Валерией. Потом стал называть Викторией. Перебрав десятки имен, он остановился на этом, еще раз отдав должное проницательности Федора. Никакое другое имя не подходило ей так, как это. Он оправдывался перед ней и просил прощения. Ночью, лежа без сна, он пытался представить себе ее жизнь…

– Ее зовут Виктория, – твердил он. – Она вернется… не может не вернуться… Она никогда не поверит, что я мог… мог причинить ей зло… Никогда! – убеждал он себя.

– Забудь, – тут же возражал он, – у нее своя жизнь. Забудь… Она не простит тебе, что ты втянул ее в чужую грязь…

«Она придет…», «Она не придет». Как лепестки ромашки обрывал.

А ее все не было…

– Речицкий! – вдруг произнес Андрей, привстав с места.

Федор и Савелий оглянулись. Бизнесмен Речицкий со товарищи, громко общаясь, входил в зал.

– Андрюша, – Савелий не на шутку испугался. – Не надо, Андрюша!

– Я хотел извиниться. Мне до сих пор стыдно, что я тогда…

– Подождите, Андрей Николаевич, – перебил его Федор. – Никогда не следует торопиться.

– Почему?

– Вы правильно ему врезали.

– Как это правильно? – поразился Савелий. – За что?

– Видите ли, – начал Федор медленно, голосом фокусника, собирающегося вытащить из рукава некий предмет и томя публику. – Тогда на даче шестнадцатого октября ваша жена была не с Сырниковым, а с Речицким.

– Как же так? – проблеял Савелий. – А фотографии?

– А что изображено на фотографиях, мой друг Савелий? – спросил в свою очередь Федор.

– Как что? Мы все видели… – смутился тот.

– Ни на одной из фотографий не стоит дата шестнадцатое октября. Вещдоки, то есть снимки, свидетельствуют лишь о том, что Валерия Павловна и Вениамин Сырников встречались. Но это не значит, что в тот роковой день они встретились на даче. На самом деле тогда с ней был Речицкий.

– Так что же это получается…

Савелий был сражен наповал. Он с трудом пережил известие о предательстве Веньки Сырникова и сгоряча даже решил прекратить с ним всякие отношения, но по доброте характера не смог. Ограничился лишь укоризненным: «Веня, как ты мог?» На что Вениамин ответил: «Сам не знаю. Все Кирка. Представляешь, с кем я живу? Никогда не женись, Савелий!», – таким образом опрокинув ситуацию с ног на голову.

– То и получается. Ты прямо, как ребенок, Савелий.

– Откуда вы знаете? – наконец подал голос Андрей.

Федор достал бумажник и выудил оттуда крошечный полиэтиленовый пакетик. Опрокинул его себе на ладонь и явил присутствующим подвеску белого металла с крупным бесцветным камнем.

– Нашел на даче, – объяснил кратко. – Вещь дорогая, необычный дизайн. Найти ювелирный магазин, где ее купили, не составило труда. Куплена она известным в городе лицом, бизнесменом Речицким, утром пятнадцатого октября. Подарена в тот же день. Вернее, вечером того же дня, накануне ее смерти. Найдена мною под тумбочкой. Прочитав о Сырникове в дневнике Валерии Павловны, а также памятуя характеристику, выданную вами, Андрей Николаевич, я сразу засомневался, что сие подарено вашим юрисконсультом.

– Что она написала о Сырникове?

Андрей и сам не знал, зачем спросил. Неужели после всех событий такая мелочь имела хоть какое-нибудь значение? А вот, поди ж ты, спросил, царапало его что-то.

– Она назвала его Скупым рыцарем. О Речицком, кстати, там нет ни слова.

– Ничего не понимаю. – Вид у Савелия был несчастный. Вера в человечество, порядочность и верность оказалась подорвана в нем окончательно.