Бородинское поле

Олег, не обращая внимания на одобрительные слова

генералов, продолжал:

- Я не однажды спрашивал себя: почему так? И кажется,

понял. В битве на Бородинском поле решались не просто

военные, тактические и стратегические, задачи. Решалась

судьба... главный идеологический вопрос нашей жизни, нашего

бытия. Судьба прошлого, настоящего и будущего. Бородинское

поле выступало глубоким символом.

Он сделал паузу и обвел жарким и чуточку задумчивым

взглядом всех присутствующих. Цветущий и обаятельный,

умеющий держаться с достоинством и тактом, он внушал к

себе уважение.

- Случайно или не случайно, - продолжал приветливо и

твердо, - сегодня здесь собрались участники боев на

Бородинском поле, мои друзья-однополчане: Глеб Трофимович

и Александра Васильевна, Николай Александрович, Леонид

Викторович и Коля. Впрочем, Варя работала на строительстве

оборонительных сооружений непосредственно на

Бородинском поле... Я предлагаю этот тост за вас, солдаты

Бородина, за ваше здоровье.

Все выпили, но Олег продолжал стоять. После

небольшой паузы он снова заговорил:

- Я не закончил свою мысль. Мне кажется, что

Бородинская битва, в большом, широком смысле, не

окончилась ни тогда, в сорок первом, ни в сорок пятом. Она

продолжается. Продолжается в плане идеологическом,

политическом, дипломатическом. Продолжается сегодня, и мы,

все здесь присутствующие, участвуем в этой битве. Потому что

архитектура - это тоже часть идеологии, и высотные здания, о

которых мы часто говорим, и гостиница "Россия" сегодня стоят

на переднем крае этой борьбы. И будем откровенны: если

тогда, в годы войны, мы все находились на одной стороне

фронта, то сегодня, к великому сожалению, некоторые

оказались по другую сторону баррикад...

- И здесь присутствующие? - прервал его недружелюбно

Брусничкин. А по лицу Орлова, словно тень от облаков,

пробежала ничего не говорящая улыбка.

- О присутствующих не говорят, - мягко и сдержанно

ответил Олег, но изрядно захмелевший Брусничкин уловил в

его ответе скрытую иронию.

- Почему же? Скажите, сегодня вам все дозволено,

сегодня ваш праздник, вы юбиляр, хозяин, - настаивал

Брусничкин слегка заплетающимся языком.

Варя предупредительно и укоризненно посмотрела на

мужа, и взгляд ее призывал к благоразумию. Олег понял этот

взгляд, но сознание собственной правоты и задиристый тон

Брусничкина подмывали его на обострение. Какие-то секунды

он мучительно боролся с собой. Уголки губ его дрогнули, злой

свет вспыхнул в его больших лучистых глазах. Он посмотрел

на Ариадну и увидел в ее глазах испуг.

Совершенно трезвая, Ариадна мгновенно оценила

назревающий конфликт, стремительно встала с фужером вина

и, подняв его высоко над столом, торжественно провозгласила:

- Предлагаю тост за настоящих мужчин!

- Правильно, Ариадна Павловна, - решительно

поддержала Варя, и лицо ее просияло тихой радостью. - За

мужчин!

Штучко облегченно вздохнул. Коля, огорченный тем, что

все мирно уладилось, посмотрел на Ариадну с досадой,

сделался мрачен и молчалив. Орлов всем своим видом

выражал учтивое безразличие и погружался в себя, а его

супруга испытывала легкое смятение. Валя, чокаясь с

Думчевым и Колей, одобрительно улыбаясь, негромко сказала:

- За вас, настоящие мужчины, - и отпила несколько

маленьких глотков золотистого токая. Она не желала острой

стычки Олега с Брусничкиным. Олег, чувствуя настроение

гостей, почтительно развел руками и сел. На розовом

приветливом лице его распласталась вежливая улыбка.

Тост Ариадны тем не менее не ввел Брусничкина в

заблуждение. Он считал, себя глубоко оскорбленным, ему

казалось, что Олег имел в виду именно его, говоря о тех, кто

оказался по другую сторону идеологических баррикад. И он

должен, обязан расквитаться или, по крайней мере, заставить

слишком самонадеянного Остапова поставить точки над "i" и

довести разговор до конца.

Борис Всеволодович не хотел скандала в своем доме,

тем более в такой праздничный день - юбилей сына. Он знал

прежнего Брусничкина по непродолжительной совместной

работе в военном госпитале осенью сорок первого, знал и

Брусничкина послевоенного образца по нелестным рассказам

сына. Он был совершенно независим во взглядах и суждениях,

не всегда разделял мнение даже своих близких - Людмилы и

Олега. Тем не менее Брусничкин не вызывал в нем симпатии:

как тот, давний, военного времени, так и в особенности

настоящий - самоуверенный и заносчивый деятель,

примазавшийся к архитектуре по воле случая или холодного

расчета. Поймав в глазах Брусничкина беспощадную

решимость, Борис Всеволодович поднялся, весело посмотрел

на Леонида Викторовича и заговорил густым басом: