- Шансов один из ста. Откажет - тогда уже все. Нет, лучше
так: поеду, а к утру вернусь.
- Но ведь это чепе.
- А кто узнает? Разве что ты доложишь. Скажешь ведь?
- Вы ставите меня в неловкое положение. Если спросят,
скажу, - твердо ответил Игорь. То, что задумал Федоров, ему
казалось невероятным, легкомысленным и даже преступным.
Ему все еще не верилось, что такое решение окончательно.
Возможно, старший лейтенант просто испытывает его.
- Если спросят - это уже другое дело. Ты на всякий случай
адрес запомни: улица Заречная, дом четыре, квартира тоже
четвертая. Легко запомнить.
- Геннадий Николаевич, - Игорь впервые обратился к
Федорову так, - очень прошу вас - не ездите. Это нехорошо.
- Плохо, говоришь? - Голос Федорова прозвучал резко,
недовольно, с вызовом.
- А вдруг тревога? Можете себе представить?
- Тревога, говоришь? А ее не будет. Вот так-то. Не будет! -
точно дразня и заклиная, выталкивал Федоров жесткие слова.
- А если будет? Она может быть в любую минуту.
- А ты не каркай! Ты и взрыв вот так же накаркал.
Они разговаривали на ходу. Последние слова обидно
задели Игоря. Он этого не заслужил. За что такое
оскорбление? Игорь остановился. Остановился и Федоров,
прищурил на Игоря темные колючие глаза, в которых заиграли
огоньки презрения.
- Нет, Остапов, ты никогда не любил. И не знаешь, что
такое настоящая любовь. Не знаешь и, возможно, никогда не
узнаешь. Ты сухарь, рационалист, автомат, робот. "Любовь
сильнее смерти" - это сказал Тургенев. А он умел любить. Для
большой любви нет преград. К любимой пойдешь через
минное поле, через десять рядов колючей проволоки, под
пулеметным огнем. Мне, Остапов, жаль твою Галю: она
ошиблась в тебе, как ошибся и я. Да, ошибся, поверял в тебя.
Обрушив на Игоря поток колючих, обидных слов, он вдруг
умолк, бледный, расслабленный, готовый еще что-то сказать в
заключение, поставить точку. Поэтому Игорь выжидательно
молчал.
- Вот что, Остапов, - наконец приглушенно сказал
Федоров, - я тебе ничего не говорил, ты ничего не знаешь.
Забудь, выбрось из памяти, зачеркни.
С этими словами он резко повернулся и быстро зашагал
в сторону гарнизона, шурша прошлогодней листвой, оставив
удрученного, растерянного Игоря наедине с болезненно
противоречивыми, путаными мыслями.
Игорь не сразу пошел в часть. Он хотел здесь, в этой
апрельской роще, оглушаемой вечерним пением дроздов и
зябликов, разобраться в путанице дум.
У него было свободное время - личный час, когда
солдаты пишут письма, читают книги, приводят в порядок свое
обмундирование, или, как он, Игорь Остапов, уединясь в
березовой роще, общаются с природой с глазу на глаз. А он
любил природу, умел ее понимать душой. Природу по-
настоящему он почувствовал и познал лишь в последние годы,
находясь на военной службе, вот здесь, в этом полнозвучном
лесу, где среди белоногих берез и шатровых елей стоят их
грозные ракеты. Она открылась ему однажды яркой осенью,
когда он еще тосковал по Москве, - открылась багряно-звонкая,
с грибным ароматом и золотым листопадом, и вошла в него
как праздник, неожиданный и навек желанный, и теперь она
была всегда с ним, в нем самом, потому что она окружала его
постоянно и неотступно, всегда - весной и летом, осенью и
зимой. И всегда она была разная, но неизменно прекрасная,
наполняла сердце радостью и ощущением чего-то великого и
вечного, торжеством жизни.
Игорь медленно шел опушкой, глубоко и с наслаждением
вдыхал полной грудью сладковатый апрельский воздух,
настоянный на прелой прошлогодней листве и ароматах
весенних почек, слышал удаляющееся шуршание быстрых и
дерзких шагов старшего лейтенанта и медленно погружался в
пучину обложивших его со всех сторон трудных дум. Было ему
непонятно, как все-таки поступит Федоров. Как все-таки
понимать его последние слова? Как отказ от своего решения
ехать в Энск? Или он все-таки поедет? Если так, то это
безумство, непростительное легкомыслие. Игорь не знал, как
ему быть, хотя и чувствовал потребность, необходимость что-
то предпринять. В части готовится явно чепе, он, младший
сержант Остапов, единственный знает об этом, и его долг,
обязанность предотвратить это чепе, не допустить позора,
который ляжет на всю часть. И в конце концов спасти самого
Федорова. В интересах всей части, в том числе, и даже прежде
всего, в интересах старшего лейтенанта, должен действовать
он, младший сержант, комсомолец Игорь Остапов. Как
действовать? Очень просто: пойти и рассказать подполковнику
Шпакову.
Но только было так подумал, как появились серьезные
сомнения в правильности подобного шага. Прежде всего,
спросил он самого себя, а не будет ли это с его стороны, грубо
говоря, предательством? Если не предательство, то по крайней
мере что-то дурное, неприличное, недостойное порядочного