Бородинское поле

подполковник, - ответил Чумаев и простуженно засопел носом.

- Сейчас будет готово, все, как приказано.

Полосухин ввалился в блиндаж неожиданно в

сопровождении своего адъютанта и мягким жестом руки

остановил поднявшихся было командиров:

- Сидите, товарищи, сидите. Как у вас тепло! Неплохо

устроились.

- Чайку с нами, товарищ комдив? - предложил Глеб.

- Не откажусь. - Полосухин азартно потер над печкой

ладони крепких рабочих рук, а Чумаев, отложив в сторону

гильзу и спрятав нож в карман, стал наливать в кружку кипяток

из стоящего на печке чайника.

Полосухин взял в руки гильзу, поднес к горящей на столе

плошке и прочитал выцарапанную Чумаевым надпись: "Здесь

похоронен комиссар артиллерийского противотанкового

полка Гоголев А. В. Героически погиб в атаке 14.10.41 г.".

- Хотим могилу покойного Александра Владимировича

окантовать гильзами, чтобы не затерялась, - пояснил Глеб. -

Придет время - благодарные потомки, может, памятник

поставят.

- Это вы правильно решили, - одобрил Виктор Иванович,

и в глазах его, обычно спокойных и сосредоточенных,

появилась тихая грусть. Повертел в руках гильзу, осторожно

поставил к стенке блиндажа.

Он вздохнул широкой грудью, расстегнул полушубок,

отхлебнул глоток горячего чая и, прикрыв ресницами глаза,

задумался. Избежать могил неизвестных солдат невозможно,

когда ежедневно гибнут сотни и тысячи людей, когда трупы

многих остаются на территории, занятой врагом. Ничего,

придет время - воздвигнут памятники. Макаров прав. Думы

Полосухина спугнул зуммер полевого телефона. Он вздрогнул

и снова отпил глоток чаю.

- А может, чего покрепче? - предложил Глеб.

- Нет-нет, - решительно отмахнулся комдив. - И вам не

советую. Нам надо постоянно иметь свежую голову.

Взявший телефонную трубку Судоплатов сообщил:

- Вас просят, товарищ полковник...

Полосухин сказал в телефон только два слова:

Хорошо, еду. - Положив трубку, обеспокоенно молвил: -

Командарм вызывает. За чай спасибо. А теперь хочу обратить

ваше внимание, товарищи: держаться до последнего снаряда.

Будьте готовы к самому трудному. Возможно, это будет

решающий бой. Особое внимание на левый фланг.

- Нам бы пехотного прикрытия немножко, хотя бы роту, -

попросил Судоплатов.

Полосухин отрицательно покачал головой.

- Обойдемся, - сказал Глеб. - Пока что мы вроде бы во

втором эшелоне. А там видно будет.

- Да, там видно будет - утро вечера мудреней. -

Полосухин протянул на прощание горячую руку.

Командарм встретил комдива гневным вопросом:

- Почему оставили Шевардино? Кто позволил?

- Не смогли, товарищ генерал, - негромко, ровным

голосом ответил Полосухин.

- Вы не смогли. Почему? Почему другие могут, а вы не

смогли? Я спрашиваю вас, почему отошла пехота?! - Лицо

командарма побагровело, голос срывался. Он смотрел на

комдива снизу вверх, щуря маленькие острые глаза. Полосухин

молчал. Он не хотел искать или придумывать какие-то причины

для оправдания. Причина была одна, главная - не хватило сил.

Поэтому оставили и Смоленск, и Вязьму, и сотни других

населенных пунктов... А командарм сверлит душу тяжким и

острым вопросом: - Ты что же, хочешь пропустить немца в

Москву?

- Нет, я этого не хочу, товарищ командарм.

- Не хочешь? Тогда атакуй, немедленно верни

Шевардино. Тебе известно, что лучший вид обороны -

наступление? Немцы боятся наших контратак и не

выдерживают. Артемки - вот тебе наглядный пример!

Полосухин все это знал и понимал. Знал он и то, что

сегодня немцы снова заняли Артемки. Он приказал Воробьеву

и Корепанову на рассвете штурмовать, в сущности, уже не

существующую деревню и весь свой резерв уже бросил туда,

на левый фланг. Он может отдать приказ выбить эсэсовцев из

Шевардино, может даже сам пойти во главе батальона,

погибнуть в атаке, как погиб комиссар Гоголев, но, будет ли

достигнут успех, он не уверен. И в то же время он понимал

правоту командарма: надо драться за каждый метр земли -

позади Москва. И он повторил приказ:

- Есть, выбить немцев из Шевардино!..

Наступила напряженная пауза. Лелюшенко отошел от

комдива в сторону и опустил голову, приблизился к столу, на

котором была разостлана карта. Но не на карту он смотрел: и

без карты знал хорошо весь этот участок, каждую рощицу и

поляну. Он хотел остыть. И в этой тишине прозвучал

спокойный голос комдива:

- Разрешите выполнять, товарищ командарм?

Лелюшенко вскинул на Полосухина быстрый взгляд:

- Чем будешь выбивать?

- Батальоном при поддержке сорокапяток. Больше у меня

ничего нет.

- У меня тоже, - буркнул Лелюшенко, но уже совсем не

сердито. Он так же легко отходил, как и вспылял. И вдруг уже

совсем мягким, доброжелательным тоном: - Вот что, Виктор