Бороться, чтобы дышать (ЛП)

Подойдя к двери, распахиваю ее и смотрю на своего бывшего мужчину, которого, как мне казалось, я любила, который, как я верила, любил меня. Боже, как же я ошибалась. Настолько сильно, что даже сейчас меня мучает чувство вины.

— Можешь спать на диване, — говорю ему и, не дожидаясь ответа, несусь по коридору в свою комнату и захлопываю дверь. Я даже не хочу думать об Остине, который будет спать со мной на одной кровати, но я бы солгала, сказав, что не чувствую себя лучше, зная, что он в доме.

Слушая, как хлопают дверцы, снимаю свитер, оставаясь в шортах и майке для сна, и ложусь в постель. Спустя несколько секунд дверь открывается, и в комнату входит Остин. Его взгляд блуждает по мне, затем он выключает свет, но это не мешает мне видеть, как мужчина снимает через голову толстовку с капюшоном, а затем рубашку, я вижу часть обнаженной груди и татуировку, о которой не знала, плоский пресс, не слишком четко очерченный, но определенно заметный. Затем его руки тянутся к пуговицам джинсов, и он стягивает их вниз, оставаясь в черных боксерах, обтягивающих мощные бедра.

Когда Остин идет к кровати, движения его крупного тела впечатляют, почти как у хищника. Мои глаза следят за каждым его движением: от рук, свисающих вдоль тела, до перекатывающихся под кожей мышц. Когда в юности мы занимались сексом, мне нравилось, как я чувствовала себя с ним: он был таким большим и крепким, что на фоне него я ощущала себя женственной и миниатюрной. Но теперешний Остин — совсем другой. Он не просто заполняет собой всю комнату; сейчас, глядя на него, я вижу в его чертах наследие викингов, отчего мужчина выглядит еще красивее и в то же время пугающе.

Когда он приближается ко мне, я задаюсь вопросом, как, черт возьми, мы это сделаем. Моя двуспальная кровать велика для меня и была бы велика для двух обычных людей, но с габаритами Остина я понимаю, что это будет похоже на то, будто мы спим на односпальной.

— Я дал ему несколько одеял и всякое шмотье из бельевого шкафа.

— О. — Мне даже это и в голову не пришло. — Спасибо.

— Хм-м, — хмыкает он, откидывая одеяло и забираясь под него.

Я тут же чувствую тепло его тела и соприкосновение с его кожей. Хуже всего то, что я даже не могу попросить его подвинуться, потому что он занимает всю чертову кровать. Остин неуклюже поворачивается ко мне, одной рукой скользит мне под шею, а другая ложится на мою талию. Мое тело и легкие замирают, но он больше не двигается, поэтому я поворачиваюсь на бок, лицом к двери, и сворачиваюсь клубочком, подтягивая колени к груди. Затем тяну подушку, чтобы головой оказаться на ней, а не на руке Остина. Сдвигаюсь еще немного, высовывая из-под одеяла одну ногу, затем, чуть ее подтянув, перекатываюсь на живот.

— Господи, — рычит Остин, обнимая меня за талию и притягивая спиной к себе так, что мое тело повторяет изгибы его тела.

— Остин, — шепчу я и пытаюсь высвободиться, но его рука только крепче сжимается. В конце концов, от расстройства и усталости я сдаюсь и засыпаю, стараясь не обращать внимания на то, как хорошо быть в его объятиях.

Просыпаюсь от слишком сильного жара и давящей тяжести. Мне требуется мгновение, чтобы вспомнить, что я в постели с Остином, но среди ночи наша поза поменялась, и теперь он наполовину лежит на мне, обнимая рукой и закинув на меня ногу. Я запрокидываю голову и смотрю на часы, красные цифры высвечивают несколько минут седьмого. Я все еще чувствую усталость, но за долгое время я спала лучше, чем когда-либо. Рассуждаю про себя, как встать с кровати, затем откидываю половину одеяла, заставляя Остина ворчать, слегка отодвигаюсь, снимаю с себя его ногу, но он крепче меня обнимает, пригвождая к кровати. Пока я лежу, прислушиваясь к звуку его легкого храпа у моего уха, веки начинают тяжелеть и, прежде чем осознаю, снова засыпаю.

Ощущение грубых рук, двигающихся вверх по моим бедрам, по заднице, и к пояснице, заставляет мои глаза открыться.

— Детка, ты должна подвинуться, — рычит Остин, отчего сердце начинает сильно биться, а желудок сжимается. Мои ноги обвивают талию Остина, промежность близко к чему-то толстому и твердому, и я щекой прижимаюсь к его покрытой волосами груди. Осознав, где оказалась, отлетаю назад, путаюсь ногами в одеяле и падаю с кровати на задницу.

— Черт, — срывается с его губ, он каким-то образом ухитряется меня поднять, будто я ничего не вешу, и затащить обратно на кровать, укладывая перед собой и проводя по мне руками. — Ты в порядке?

Я киваю. Я в порядке. Мое эго — не совсем. Чувствую, как лицо распаляется до ста градусов, и вижу, как его губы дергаются в улыбке, а затем он, громко хохоча, падает навзничь на кровать.

— Не смешно, — фыркаю, затем думаю о том, как безумно я, должно быть, выглядела, и прикрываю рот ладонью, когда в горле начинает клокотать неконтролируемый смех.