Бороться, чтобы дышать

— А теперь иди и переоденься. — Мама машет рукой в сторону двери моей спальни, заставляя меня нахмуриться.

— Зачем мне переодеваться? — Я смотрю на свои спортивные штаны и толстовку.

— Желанный он для тебя мужчина или нет, но всегда нужно выглядеть как можно лучше. Никогда не знаешь, когда встретишь свою судьбу.

— Как таинственно. — Покачав головой, встаю с дивана, подхожу к ней, наклоняюсь и поцелую в щеку.

— Поверь мне. Я знаю, о чем говорю.

— Ну, тогда моей судьбе придется встретить меня в джинсах и толстовке, — говорю я, и ее смех следует за мной по пути в мою комнату, где я переодеваюсь в темно-синие джинсы, затем надеваю ботинки и пальто.

— Скоро вернусь, — кричу из-за угла гостиной.

— Ждать не буду, — напевает она.

Закрывая за собой дверь, улыбаюсь и качаю головой.

Мне требуется десять минут, чтобы добраться до пирса, и к тому времени, как туда подъезжаю, живот так скручивает от беспокойства, что я чувствую необходимость развернуться и поехать домой.

— Ты можешь это сделать, — шепчу своему отражению в зеркале заднего вида, прежде чем выйти из машины и направиться по тускло освещенному причалу, пока не оказываюсь перед лодкой Остина, которая погружена во тьму, за исключением полоски света, пробивающейся через дверь в нижнюю каюту.

— Это глупо. — Забираюсь на лодку и стучу в дверь, прислушиваясь, как по другую сторону дребезжит лестница.

— Ты пришла, — удивленно приветствует Остин, затем смотрит вниз, и я задаюсь вопросом, с ним ли Анна. Внезапно чувствую тошноту, ладони начинают потеть.

Он принял душ, кончики волос слегка влажные, и от него пахнет мылом. Остин в обтягивающих джинсах, широкую грудь тесно облегает черная рубашка с длинными рукавами, четыре верхние пуговицы расстегнуты, давая возможность увидеть волосы на груди.

— Можем встретиться как-нибудь в другой раз, — предлагаю я, начиная отступать.

— Нет, проходи. Я только поставил пиццу.

Закрыв за собой дверь, следую за ним вниз по лестнице. Когда мы добираемся до маленькой кухни, слышу тихие звуки музыки, играющей фоном.

— Позволь мне взять твое пальто.

Снимаю пальто и протягиваю ему, наблюдая, как он вешает его на крючок возле лестницы, а потом, не зная, что делать, неловко стою и осматриваюсь. Каюта маленькая, короткий коридор ведет к закрытой двери, за которой, я уверена, находится спальня. Небольшая скамейка с деревянным столом, все черное, как и занавеси, закрывающие одно из окон. Плита на две конфорки, снизу духовка, больше похожая на микроволновую печь.

— Хочешь пива?

— Конечно, — бормочу я, садясь и наблюдая, как напрягаются мышцы на его руках, когда он открывает холодное пиво, а затем протягивает мне. — Спасибо, — говорю, забирая бутылку из его руки, он встречается со мной взглядом, и я вижу, как в них что-то мелькает, прежде чем он отворачивается, не давая мне шанса прочитать его взгляд.

— Ронда говорила, ты бухгалтер, — говорит Остин, хватая пиво и садясь напротив меня.

Светский разговор. Я могу вести с ним светскую беседу. Разговоры о прошлом заставляют меня чувствовать себя неловко.

— Я… ну, была.

К моему счастью, я много лет копила деньги, так что у меня было неплохое подспорье, которым могла воспользоваться, чтобы продержаться на плаву некоторое время, пока не пойму, что делать.

— Ты всегда любила цифры. — Остин оглядывается на меня через плечо, и я вижу на его губах легкую улыбку, которая заставляет живот трепетать.

— И все еще люблю. Они никогда не меняются, — отвечаю я и снова хочу пнуть себя, когда его улыбка исчезает. — А ты? Я знаю, ты все так же рыбачишь, но почему живешь на лодке?

— У меня дома сейчас ремонт.

— О.

— Помнишь дом Мендервилей? — спрашивает он, садясь напротив меня, и я разворачиваюсь к нему лицом и киваю.

Дом Мендервилей — большая бревенчатая хижина, стоящая у самой воды. Фасад дома, с большими окнами и огромным круглым крыльцом, выходит на берег. Я любила этот дом и мечтала, что когда-нибудь он станет моим.

— Я купил его три года назад и теперь потихоньку переделываю.

— Ого, — шепчу я. Когда я уезжала из города, этот дом стоил больше миллиона долларов, могу только представить, сколько он стоит сейчас.

— Работы предстоит много, но этим летом все должно быть готово, так что, надеюсь, за зиму я смогу там обустроиться, — говорит Остин, и мне на ум приходит Анна. Она будет жить там с ним.

— Рада за тебя, — вру я, когда ревность поднимает свою уродливую голову. — Как поживают твои мама, папа и Брэ? — меняю я тему.

— Хорошо. Мама с папой переехали в Анкоридж год назад, чтобы быть ближе к Брэ и ее мужу.

— Брэ вышла замуж? — удивленно спрашиваю я. Брэ всегда была необузданной. Она на три года старше Остина и так по-настоящему и не остепенилась. Она всегда находилась в движении, жаждая новых приключений.

— Да, они с Шоном со дня на день ждут появление второго ребенка.

— Мама мне ничего не говорила, — говорю я и вижу, как в его глазах появляется раздражение, прежде чем он отводит взгляд в сторону духовки, которая начинает пищать.

— Надеюсь, ты все еще любишь пепперони.

— Да. — Внутри все трепещет от того, что он помнит.