Бороться и мечтать, огресть и не сдаваться (СИ)

Да кому она нужна, чтобы так заморачиваться? Обычная молодая женщина, не звезда, не политик, не богатая наследница и вообще никакая не наследница, если на то пошло! Незачем ее похищать и куда-то везти. Квартира близко к центру, но более чем скромная. И фирма, в которой она работала, тоже скромная, хотя десяток лет уже просуществовала — как раз в апреле будет юбилей. Если все будет нормально, конечно. Но это уже маловероятно.

В раздумьях Лена таки сунула ноги в странные тапки, завязала вокруг щиколоток кожаные шнурки и двинулась по комнате, разглядывая грязную и бедную обстановку. Заметив какое-то движение, она обернулась и замерла: на нее смотрела… Баба Яга! Да-да, та самая, в исполнении Георгия Милляра! Хотя нет, не та, но очень даже похожая, хотя… нет, клыки не торчали.

Лена интуитивно отшатнулась, больно врезалась пятой точкой в большой стол, опрокинув какую-то посуду и с ужасом осознавая уже окончательно, что та уродливая старуха — она сама. Нет, конечно, ничего хорошего она увидеть не ожидала, но чтоб вот так?

“Черт, черт, черт… Массаракш-ш-ш…”

Дрожащей рукой Лена прикоснулась к своему лицу — отражение сделало то же самое.

На глаза навернулись слезы. За что?!

Пальцы быстро отдернули рукав и со всей силы ущипнули тонкую старческую кожу. Боль пришла тут же.

— Это не сон, — простонала Лена, потирая руку. — Это хренов попадос.

Надежды больше не было. Она сделала решительный шаг к зеркалу и заглянула в него, надеясь уже непонятно на что. На чудо. Чуда не было. Старое тусклое стекло, широкая рама, как на чердаке у бабушки. Здравствуй, старая карга.

Лена сжала губы в ниточку и развернула зеркало к стене, чтобы даже случайно не “радоваться” своему новому имиджу. То, что в доме никого нет и не будет, кроме нее, она как-то уже почти не сомневалась. Надо было осматриваться и искать способ вернуться — оставаться тут и такой — нетушки, исключено. Она разберется, что к чему, и обязательно вернется!

Дверь из горницы — память услужливо подсказала, как это помещение называется — вела в небольшие сени, где было несколько полок с разномастными мешочками и разной утварью, на полу стоял сундук, а надо всем этим была развешена куча веников из всяких трав. Разглядывать Лена ничего не стала, очень хотелось просто попасть на улицу, на воздух.

Выбравшись на крыльцо, она вцепилась в хлипкие перила и вдохнула полной грудью. То есть худой, модели “уши спаниеля”. Закашлялась. Эх, когда-то она на спор три километра проплывала, не сбив дыхания, а тут… Старость не радость, бля. Получи и прочувствуй. Но… она прислушалась к ощущениям тела и хмыкнула. Точно ничего не болит. Вспомнилось: “Если вам за пятьдесят, вы проснулись, у вас ничего не болит, то вы умерли.” Ну-ну. Этому… было очень за пятьдесят, и как бы не два раза.

Кста-ати… Она наклонилась и с подозрением уставилась на фундамент избы. Надо же, камень. А куриные ноги где?

Но что приятно, на дворе было лето! Или поздняя весна. Голубое небо, птички-цветочки и лес. Высоченные сосны, березы, еще какие-то деревья и кусты — таких она не видела с детства — в городе облагороженные парки не баловали настолько дикой природой. Хотя… Вон же шиповник! А воздух… Она сделала блаженный вдох и улыбнулась. А потом еще. И еще. Нет, и в этом положении могли быть простые человеческие радости. Например, пройтись по подсыхающей от росы траве… Настроение, несмотря ни на что, постепенно улучшалось. Главное на себя не смотреть.

Избушка, в которой она проснулась, стояла на опушке, по периметру даже был какой-никакой забор, как ни странно, ровный, за домом обнаружился вполне ухоженный огородик, в конце которого недвусмысленно торчала небольшая будочка туалета. Ничем иным эта конструкция быть не могла — любой русский человек ее узнает.

Каким-то шестым чувством Лена окончательно уверилась, что она совершенно одна. И не просто здесь, а на несколько километров вокруг нет ни души. И никто не придет к ней на помощь…

— Мама… — прошептала она и присела на старые, выбеленные временем ступеньки крыльца. — Как же я теперь буду-то?

Новомодным паническим атакам, истерике и прочим ярким проявлениям чувств и эмоций она никогда подвержена не была — как почти чистый флегматик с небольшой примесью сангвиника: так говорили тесты, и она была с ними согласна. На работе эти качества восхищали многих.

Но все же ситуация крайне неординарная, и притворяться перед самой собой, что все хорошо — глупо.

“Чисто по-женски поплакать? Так вроде не хочется. Внутри какое-то странное расслабление, приступ фатализма, что ли?”

Насидевшись на удобном крылечке, Лена решила следовать своему любимому правилу: решать проблемы по мере их поступления — ей всегда это помогало и сейчас поможет. Собственно, какие еще варианты? Удавиться? Еще чего.

Как там писал Маслоу? Основой пирамиды потребностей всегда будут физиологические, а уже потом все остальное. Так что Лена для начала пошла инспектировать удобства на дворе в виде той самой будочки.