Борозда. Часть 1.

Замечено, что живые по виду существа со скотобазы, они же клонированные желудки, они же фляки, в темное время суток своим ходом направляются колоннами к имеющим место впадинам с водой неясного происхождения, населенным сомами (рыба), и там самопроизвольно, небольшими порциями, то есть группами, отделившись от основной колонны, погружаются прямиком в воду, где, очевидно, поступают в пропитание сомам (рыбам). Так ли это на самом деле, то есть поедают ли сомы фляков или отказываются от внезапного питания, выяснить не удалось ввиду наставшей темноты.

Конец донесения. Степаныч.

Я перечитал написанное и даже пошевелил плечами от удовольствия: вот ведь как! Кратко, четко и всё по делу, ни словечка лишнего. Как и положено в донесении.

Девочкина машинка с прорезью сама собой втянула листок, как только я поднес его к щели. Машинка из неясного металла угольного цвета вся искрилась, освещенная ласковым утренним солнышком.

Говорят, что уголь скоро перестанет соединяться с водородом - якобы испортили нам уголь незваные инопланетные чудовища. Еще, мол, лет тридцать - и всё: начнется какой-то там полураспад, изотопы какие-то. Ну, то есть до этого еще вроде как далеко, но с нового года, говорят, начнут делать прививки, чтобы полураспад этот как-то там прекратить. А я и не знал, что у нас уголь внутри! Легко жить, когда есть ученые люди. Всё, можно сказать, во имя человека и одновременно для его же блага... Хорошо!

И тут включилась связь.

"Степаныча просят без промедления зайти в управу", - проговорил незнакомый механический голос, и техника снова затихла.

Я накинул найк, наскоро завел коня за забор на выгоне и скорым шагом отправился к управе.

Староста терся у входа, переступая с ноги на ногу, и лица на нем не было вовсе. Я незамеченным прошмыгнул мимо и, постучавшись, просунул голову в кабинет девочки.

- Проходите, Степаныч. Присаживайтесь. Как вы, однако, быстро... это хорошо. Это славно.

Начало не предвещало ничего хорошего.

- Так вот, Степаныч... Я тут полистала ваши акты... Вас, как из них следует, в свое время списали с подлодки. Какая же всё-таки этому была причина? - И Кама уставилась на меня строгим взглядом.

- Причина?..

Я ума не мог приложить, какую мне выбрать линию.

- Вот тут, в ваших актах... - продолжала она, - ...стоит, что вы подвержены.

Я покрутил головой.

- Так что? Подвержены?

"Совсем прижали..." - мелькнуло в голове.

- Подвержен... - едва слышно выдавил я.

- Оттого и утки... - то ли спросила, то ли отметила Кама.

- Оттого... - горестно согласился я.

- Надо исправляться, - бодро проговорила девочка и потерла под столом кроссовку о кроссовку, как это делают лапками мухи.

- А вот, извиняюсь... - начал я, чтобы как-то перевести стрелку. - Вот вы говорили про речку и что вас сюда на время перевели. Кто перевёл?

- Много будете знать, Степаныч, скоро состаритесь. И под распыление как раз попадете. Хотите?

- Да бог с вами!

- "Бог" говорить нельзя, вы это прекрасно знаете. Что же это такое, вы своими нарушениями уже чуть ли не на год шахты заработали. Утки... да за речку плавали, да записи ведете неположенные - я уж про речь вашу не говорю. Откуда, кстати, знания грамоты? Кто научил?

- Так я...

- Ах да! Вы же были в центре!

"Отлично, - думаю, она еще и не помнит ни черта, Кама эта в мокрых кроссовках. Так она и про поручения свои забудет, а потом я же кругом виноват выйду..."

Тут дверь тихонечко приоткрылась, и в нее просунулась голова старосты.

Батюшки! Таким я его еще никогда не видел: жалкий, на лбу испарина, сам чуть не трясется.

- Вызывали?

Говорит с порога, а сам за дверь держится, как будто слабость у него в ногах.

- Да, - отвечает девочка. - Проходите.

И ко мне:

- Идите теперь, Степаныч. Разговор наш окончен. Пока окончен. Не прощаюсь с вами. Подумайте обо всём на досуге... И да... про фляков принято. Полезное донесение.

Я прямо пулей наружу вылетел. "На досуге..." Вот шуточки теперь какие! Какой тут досуг, когда у меня динама стоит трое суток не кручена со всеми этими обстоятельствами. "На досуге..." Задание заданием, да неясно, что еще из всего этого выйдет.