Бороздить море втайне от небес. Логики терапевтических изменений

«Правда – это ложь лжеца» [фон Форстер, 1973; фон Глазерсфельд, 1979], это нечто, что не существует, если я не вступаю с ней во взаимодействие, если она меня не касается. Из этого следует, что не существует реальности, которую можно познать явным и объективным образом, так как в процессе познания человек «заражает» ее и «заражает» сам себя. Из этого взаимодействия рождается нечто, что он называет реальностью. Иными словами, вновь имеет место самообман, или, точнее, самообман человека в том, что он считает настоящей ту реальность, которую он ощущает своими органами чувств, воспринимает своим разумом, которой он управляет через свои действия. Имеется в виду взаимодействие между субъектом и реальностью, которое приводит к самообману; над этой концепцией так много работал фон Глазерсфельд, встретивший так мало понимания. Ему принадлежат слова: «О реальности я могу знать лишь то, чем она не является, а не то, чем она является» [фон Глазерсфельд, 1979]. Это не значит, что если я знаю то, чем она не является, то узнаю и то, чем она является; как будто, следуя иллюзорной рационалистической мысли, путём дифференциации методом исключения можно было бы познать окончательную реальность. То, чем она является, человек никогда не узнает окончательно, а только частично или в качестве эффекта своего взаимодействия с ней. Впрочем, это уже было указано Горгием в его трактате О природе, или О несуществующем.

Если освободиться от ловушки чистого знания, то концепция взаимодействия становится неизбежной динамикой между человеком и его миром, человеком и другими людьми, человеком с самим собой. Если «единственная уверенность – в том, что не существует уверенности» [Будда], становится ясным как отсутствие опоры, придающей уверенность, может ввести в кризис любого, кто нуждается в поддержке со стороны строгой модели. Тем не менее, опять-таки обращаясь к фон Глазерсфельду, если отказаться от мира истинного знания, предпочитая ему мир «операционального познания», то есть способность человека управлять действительностью более функциональным образом, то можно не столько раскрывать самообман, потому что он опасен, сколько использовать его структуру для наилучшей адаптации к реальности [фон Глазерсфельд, 1975]. Сам Дарвин использовал термин «адаптация» не в строго бихевиористских терминах стимула-реакции, а в смысле способа наилучшего управления окружающей действительностью, которую он не принимает как нечто истинное, а которая скорее понимается в рамках концепции взаимодействия, как интерактивный конструкт [Дарвин, 1982]. Впрочем, Дарвин, как все великие учёные, мастерски пользовался самообманом в качестве ресурса: и действительно, он написал Происхождение видов [1859] еще до того, как у него появились доказательства тому, что он заявлял, чтобы получить финансирование, которое впоследствии позволило бы ему найти эти самые доказательства. Благодаря своей интуиции он воспользовался «самообманом» так тонко, что сумел сначала написать свое произведение и убедить всех в его правдивости, и только впоследствии эмпирически проверил его состоятельность. Это любопытная особенность его работы, но интересен также и метод, которым воспользовался Дарвин для убеждения: на первых страницах он предлагает множество гипотез, на следующих страницах начинает пользоваться условным наклонением, затем начинает приводить аргументы, чтобы показать, что мы «близки к истине», а в итоге говорит, как обстоят дела. Дарвин использует технику небольшого соглашения, за которым следует еще одно соглашение, затем ещё одно, и ещё одно, пока не достигает цели убеждения. Поэтому, когда мы говорим о самообмане как об адаптивной динамике, то ссылаемся на нашу спонтанную способность отбирать информацию на основе ощущений, которые позволяют управлять реальностью лучшим образом. Ловушка захлопывается тогда, когда самообман не подходит, когда человек не в состоянии управлять им; в этом случае мы входим в область дисфункциональности самообмана, где становится заметной пропасть, в которую мы заглянем позже, когда будем говорить о патологиях, о том, как они структурируются, следуя этому логическому критерию, и как они деструктурируются с помощью стратегического вмешательства.