Бороздить море втайне от небес. Логики терапевтических изменений

Таким образом, субъект был вынужден предположить, что его задача начать, как это типично происходит в экспериментах, с «проб и ошибок», давать случайные ответы, которые, благодаря уточнению прицела в зависимости от подтверждений, даваемых экспериментатором, становятся все более точными, пока не будет обнаружена требуемая логическая связь.

Вначале экспериментатор определял все ответы неправильными, затем начинал в совершенно случайном порядке признавать правильными некоторые из них. Он продолжал признавать правильными все большее количество ответов, оценивая их не реально, а совершенно случайно, и у испытуемого все больше усиливалось ощущение, что правильность его ответов прогрессивно увеличивается.

Когда экспериментатор доходил до момента, когда все ответы признавались верными, он прерывал эксперимент и просил испытуемого объяснить, как в его голове формировались логические модели, которые позволили ему продолжать эксперимент. Обычно объяснения были очень сложными, порой сумбурными.

В этот момент экспериментатор раскрывал трюк, признавая, что не было никакой логической связи, которую нужно было найти, и что он определял ответы как правильные или неправильные не потому, что они являлись таковыми, а следуя заранее заданной схеме, независимо от ответов субъекта. Иными словами, между вопросами и ответами не существовало никакого соответствия или последовательности, и определение ответов как верных или неверных было, конечно, случайным.

Испытуемые демонстрировали на это заявление очень любопытную реакцию. Большинство из них отказывалось верить психологу, проявляя большое затруднение в отказе от умственного представления, которое они себе создали. Более того, некоторые из них пытались убедить экспериментатора в том, что логические связи имелись и что он их просто не заметил.

Стало быть, именно смысл, который приобретает наше взаимодействие с окружающим миром, позволяетет нам узнать его и направляет наши стратегии, осознаваемые или неосознанные, к которым мы прибегаем, чтобы управлять им, отправляясь от наших потребностей и ожиданий.

Глава 3

Изменение

Идеально, когда эффект достигается незаметно и когда изменение происходит как естественное течение событий.

Ф. Жюльен, Трактат об эффективности

Если желаешь, чтобы мир изменился, – сам стань этим изменением.

М. К. Ганди, Мысли

В 1974 году в своей книге Change [1974] Пол Вацлавик даёт удивительное для той эпохи определение изменения, возвращаясь к словам Будды: «Изменение – это единственное постоянство в нашей жизни». Это характеристика существования, которую нельзя избежать, как невозможно обойти стороной логики, выходящие за рамки ординарной логики. Иными словами, мы непрерывно меняемся, нет ничего, что остаётся тем же самым. Конечно, Вацлавик не был ни первым, ни единственным, кто это утверждал; вспомним Гераклита, с его философией постоянного изменения5, или Вико с его идеей циклического развития истории, в которой всё возрождается из себя и имеет склонность к цикличному воспроизведению. Пол Вацлавик говорит об изменении в отношении того, что происходит в нашей жизни; все меняется, но внутри изменения что-то имеет склонность к сохранению. Здесь присутствуют и парадокс, и противоречие одновременно: я меняюсь, чтобы оставаться прежним; я остаюсь прежним, меняясь.

Если обратиться к изучению древних традиций, которые всегда занимались «терапевтическими» изменениями – от магии до риторики, от искусства стратагемы до шаманства в его эволюции вплоть до аллопатической6 современной медицины, – можно заметить, что любое здоровое равновесие есть движение, колебание между никогда не останавливающимися движениями. Вспомним сложные устройства эпохи Ренессанса, изобретённые для создания вечного двигателя, безостановочного движения: маятник с его уравновешенным и непрерывным колебанием или игра воды в фонтанах, которые представляют собой наилучший образ равновесия. Изменение – это постоянство, поддерживающее равновесие.