Бортовой

Ну, надо же – даже в обществе, где победил здравый смысл, ещё находятся эдакие осколки прошлого, желающие вернуть «старые добрые времена». Когда девяносто девять процентов населения Земли жили в рукотворном аду, чтобы один процент смог создать себе компактный рай за прочным бетонным забором. Не иначе хотят быть новым «золотым процентом», паразитом на горбу человечества.

Не допущу. Не позволю. Ещё не знаю, как. Но пока я жив, этому не бывать.

Будь я человеком, поделился бы своим беспокойством с отцом, он бы плохого не присоветовал. Но сейчас я – космический корабль с весьма обширными возможностями. Буду я не я, если не закидаю начальство рапортами о необходимости навесить на меня вооружение. Типа, мало ли кого встретим, хоть бы тех же хебеаров недобитых.

Терпеть не могу чувствовать себя беззащитным. Но раньше меня защищал статус пилота и безопасность транспортных линий. Сейчас мы – вольные охотники, первооткрыватели, хреновы магелланы космоса. Значит, мы первыми встретим неизвестную опасность, буде таковая отыщется в глубинах изучаемых секторов. Тут без оружия никак, согласитесь.

Они согласятся. А я… Я всё-таки поговорю с отцом.

Тень

Маленькое кафе, уютно расположившееся почти на самом берегу, почему-то пользовалось популярностью исключительно у студентов. Хотя Манхэттэнский парк посещают как жители окрестных кварталов, не только «островитяне», так и туристы. На острове почти не осталось следов событий двухвековой давности. На месте разрушенного давно построили новое, выросли поколения людей, для которых то время было такой же легендой, как война между Севером и Югом. Оно воскресало лишь в дискуссиях студентов-историков или писателей, старавшихся оживить прошлое на страницах своих книг.

Двое, негромко «обмывавшие» свои дипломы, историками не были. Но разностороннее образование сейчас являлось приоритетным, и невозможно было представить, скажем, физика или астронома, которые не смогли бы поддержать беседу о той же истории или о живописи, или были бы не в состоянии с ходу вспомнить столицы других стран, какую ни назови. Потому-то тема дружеской дискуссии этих двоих вполне могла и не отражать сути их будущей профессии.

– Во-он там они стояли, – один из новоиспеченных специалистов, аккуратно подстриженный и неброско одетый брюнет «среднего» европейского типа, махнул рукой куда-то в сторону. – Там и мемориал есть, я бывал.

– Ну, о «башнях-близнецах» все знают. Спорят лишь о том, что там произошло на самом деле, – второй, высокий «скандинавистый» блондин, откинулся на спинку стула с полупустым коньячным бокалом в руке. – Архив АНБ пропал – то ли уничтожили в той заварухе, то ли спрятали. Мы можем только предполагать.

– Да, но даже известные факты позволяют предполагать, что ЦРУ и АНБ разыграли арабов втёмную и провели классический фальшфлаг. Мне и дед говорил…

– Ты и твой дедуля, кстати, из той семейки, которая могла быть замешана. Или твои предки были в стороне?