Бортпроводница

— Звучит многообещающе, — заметила она. — Впрочем, простите меня, если я не прихожу в безумный восторг, представляя, как труп бедняги гниет в постели, которую мы с ним делили.

— Это и правда многое обещает. Сосредоточьтесь на этой мысли. Если Дубай продолжит расследование или семья Соколова потащит вас в гражданский суд, у вас есть убедительные аргументы в пользу того, что Соколов был еще жив, когда вы покидали номер. Они не смогут доказать обратное.

— Тогда хорошо, — откликнулась Кэсси.

Но она знала правду. Если придется защищаться, то, как это часто случалось в ее жизни, в основе аргументации окажется ложь. Она гадала, звучит ли ее голос вслух так же мертво, как звучал в ее голове. Она слишком хорошо понимала, почему новости из Дубая не внушили ей оптимизма.

— Но вот какое дело, — продолжила Ани. — Согласно отчету, убийство совершено (это их слова, не мои) профессионально. Кем бы ни был убийца, он перерезал сонную артерию. Точно знал, где она находится. Повредил трахею. Алекс умер через тридцать секунд. Кэсси, я уверена, что вы способны убить спящего человека кинжалом, разбитой бутылкой или даже канцелярским ножиком, но вы бы не сделали это так, простите меня, эффективно. С такой хирургической точностью. Смерть не наступила бы так быстро. Вы вообще знаете, где находится сонная артерия?

Кэсси уставилась на затейливый рисунок восточного ковра у себя под ногами. На кончики своих пальцев, выглядывающих из босоножек. На розовый лак для ногтей.

— Нет. И правда не знаю.

— Предположим, у вас провал в памяти и вы действительно убили этого парня. Но думаю, у вас вышло бы чертовски неаккуратно.

— Я и была чертовски неаккуратна.

— Позвольте мне перефразировать. Он бы проснулся, он бы сопротивлялся, а значит, на его предплечьях и ладонях остались бы уколы и порезы. Но ничего этого нет. Вы бы промахивались, вонзали эту разбитую бутылку в его грудь, лицо. Но этого не случилось.

— Вы хотите сказать, я могу быть абсолютно уверена, что не убивала его?

— Да, абсолютно. На сто процентов, — ответила Ани.

— Угу.

— Не слышу в вашем голосе облегчения. Вы с самого начала твердили о своей уверенности в том, что не убивали его. Я думала, информация вас обрадует. Что происходит?

— Просто…

— Просто что?

— Просто все это в голове не укладывается. Так или иначе, бедняга мертв, а я, так или иначе, бросила его в постели.

Доказательства невиновности, подумала она, не утешают, если все твои поступки позорны. Она так слабо верила в себя, что сбежала, лгала и не сделала ничего, чтобы помочь найти человека, убившего этого симпатичного парня, который мыл ее волосы в ванной и был великодушен, щедр и добр. По крайней мере, по отношению к ней.

— Итак, я не вижу серьезных оснований зачислить вас в подозреваемые. Если только ФБР и полиция Дубая не считают вас шпионкой или наемной убийцей. Тот, кто его убил, отлично обучен. Это профессиональный киллер. Вы видели кого-нибудь подобного в ресторане? Или в вестибюле отеля?

— Понятия не имею, как выглядят киллеры.

— Вы говорили, что после ужина Алекс куда-то уходил и вернулся в номер после вас. Не знаете, где он был?

— Нет.

— Миранда была единственной, кто разговаривал с ним при вас?

— Верно.

— И эта Миранда как сквозь землю провалилась, — сказала адвокат. — Камеры наблюдения в лобби сняли всех людей, пользовавшихся лифтами в ту ночь. Но все изображения, похоже, принадлежат постояльцам, у которых были причины не сидеть в номере: либо ранний вылет, либо поздняя вечеринка. И нет ни единого кадра с одинокой женщиной, которая подходила бы под ваше описание Миранды.

— И что это значит?

— Не представляю. Может, она покинула номер, но осталась на этаже? Такое возможно?

— Наверное. Это огромный отель, как минимум три крыла.

— И множество лифтов?

— Думаю, да, — ответила Кэсси и добавила: — Вам не звонили из ФБР?

— Нет.

— Может, и к лучшему. Может, им плевать. Может, они, как и вы, пришли к выводу, что я не убивала Алекса. Или решили оставить дело полиции Дубая. А у тех, как вы говорили, уйдут годы. Может, теория вашего сыщика верна, и в основе истории мошенничество и месть злых русских, а я не имею к ней никакого отношения. Они просто расследуют финансовые махинации.

— Возможно. Но прошу вас, особо не расслабляйтесь.

— Почему?

Энрико вышел в лобби и прислонился к колонне, сложив на груди руки и наблюдая за Кэсси. Вид у него был встревоженный.

— Во-первых, в Нью-Йорке всего лишь первая половина дня. Как я понимаю, из ФБР могут позвонить в любой момент. Может, минут через десять. Или через два часа. Или завтра. Понимаете, что я имею в виду? Еще рано. Кроме того, я рассказала вам свою интерпретацию отчета коронера. Они могут посмотреть на него совершенно иначе.

— А во-вторых?

— Во-вторых? Чем больше я думаю об этом отчете, тем больше убеждаюсь, что внимание к вам ФБР не так уж и важно. Те, кто убил Соколова, теперь знают, что вы были в его номере после того, как ему перерезали горло. Вы видели тело, вы видели женщину, которую зовут или не зовут Миранда. И даже если вам удастся увернуться от пуль ФБР, вы должны помнить, что в вас целятся и эти люди.