Бортпроводница

— Сказал, что ему нравится наша форма. Вообще у нас три вида: брючный костюм, юбка с блузкой и платье. Я обычно ношу платье.

— Почему?

— Оно мне больше всего идет.

— Интересно.

— Что именно?

— Не знаю. Наверное, я бы носил то, что более удобно.

— Это потому что вы мужчина.

— Видимо, да, — кивнул он, хохотнув.

— Но, честно говоря, в платье вполне удобно.

Кажется, он задумался. Потом сказал:

— Что еще он говорил?

— Алекс Соколов? Не помню. У меня с тех пор было, — Кэсси посчитала в уме, — четыре рейса.

— Воздушный маршал припоминает, что вы много общались.

— Ну не знаю. Я стараюсь хорошо выполнять свою работу, а одна из моих задач сделать так, чтобы пассажиры расслабились и были довольны.

— Он рассказывал вам что-нибудь о себе?

— Вообще-то, нет. Он в принципе не так уж много мне рассказывал.

— По вашим словам, он сообщил, что он инвестиционный менеджер. Что еще?

— Ничего не могу вспомнить.

— Вы обсуждали жизнь на Манхэттене?

— Да.

— Другой пассажир припомнил, как он сказал вам, что он — единственный ребенок в семье. А вы ответили, что у вас есть сестра. Вспоминаете?

— Вообще-то, нет.

— Может, что-то еще о семье? — спросил Хаммонд. — Кто-то еще сказал, что вы говорили о Кентукки. О семье вашей сестры, которая там по-прежнему живет.

Она бросила взгляд на Ани, потом обратила внимание, что Уошберн уже исписал почти целую страницу в своем разлинованном блокноте. Когда успел?

— Не знаю. Возможно.

— Он говорил вам, для чего летит в Дубай? О своей работе?

— Не помню, чтобы он много об этом говорил.

— Ладно. Он сказал, что он инвестиционный менеджер. Что еще?

— Что он руководит хедж-фондом.

— Хорошо. Продолжайте.

— Это все. Я даже не в курсе, что это за хедж-фонд, — призналась Кэсси.

— Он упоминал какие-то встречи?

— Я знаю, что у него была запланирована встреча, но мы ее не обсуждали.

— Она была запланирована на следующий день?

— Да.

— И кто должен был на ней присутствовать?

— Инвесторы, полагаю.

— Инвесторы из Дубая? — уточнил Хаммонд.

— Я просто рассуждаю.

— Можете назвать имена?

Она мгновенно вспомнила Миранду и чуть было не произнесла ее имя. Но насколько известно ФБР, она не видела Алекса с того момента, как он покинул телетрап в Дубае. Она поразмыслила, не стоит ли сказать, что Алекс упомянул это имя во время полета, но сообразила, что вряд ли справится с вопросами, которые посыплются после такого откровения. Поэтому ответила так:

— В самолете он никаких имен не называл.

— Ладно. А как насчет друзей? Он говорил что-то о знакомых, приятелях, женщинах, с которыми, возможно, планировал встретиться во время своего пребывания в Эмиратах?

— Нет, он никого не упоминал.

— Кажется, мы не спрашивали вас об этом в аэропорту имени Кеннеди. Простите. Вы встречались с Соколовым в Дубае?

Кэсси вспомнила, как Ани предупреждала, что она не почувствует входящий в ее тело нож. Но она знала, что почувствует. Вот он. Вопрос, третий в цепочке коротких фраз, лезвие, коснувшееся ее кожи. Встречалась ли она с Соколовым в Дубае? И еще она вспомнила, что Ани велела ей ни при каких обстоятельствах не лгать. Лучше взять Пятую. Она сделала глубокий вдох и ответила:

— По совету моего адвоката я воспользуюсь своим правом, защищаемым Пятой поправкой, не отвечать на этот вопрос.

Чтобы произнести эти слова, потребовалась смелость — не бесстрашие девочки, которую не в силах запугать бык-задира, но все-таки некоторая храбрость. Кэсси не была уверена, что способна на такое. Ей хотелось соврать. Насколько это проще. Она в жизни так много лгала. Нет, и у нее случались приступы откровенности, особенно в такие моменты, когда после особенно бурных возлияний она вынуждена была взглянуть самой себе в глаза и ответить на вопрос, что она собой представляет. Или после постельной возни с незнакомцем, когда отвращение к себе становилось невыносимым. Но обычно она врала.

Хаммонд бросил быстрый взгляд на Ани, которая сидела с абсолютно каменным лицом, потом снова посмотрел на Кэсси. И улыбнулся.

— Да неужели? — воскликнул он почти весело. — И как же вас может скомпрометировать этот вопрос?

Она промолчала.

— Значит, в последний раз вы видели Алекса Соколова, когда он покидал самолет после посадки в Эмиратах? — надавил он.

— По совету моего адвоката беру Пятую поправку.

Хаммонд обратился к Ани:

— Не понимаю, что, по-вашему, мы тут ищем, мисс Мурадян, и почему, ради всего святого, вы дали мисс Боуден такой совет.

Та оглядела свои ногти, потом перевела взгляд на Хаммонда. Она сидела нога на ногу, и ее юбка на несколько дюймов задралась на бедрах. Кэсси отметила ее черные прозрачные колготки и узнала оттенок, который рекомендовала авиакомпания для ношения с униформой бортпроводниц.

— А что вы тут ищете, агент Хаммонд? — спросила адвокат.

— Мы просто пытаемся собрать всю возможную информацию о смерти американского гражданина в Дубае. Пытаемся понять, что он делал в ночь до убийства. Из уважения к другой стране. Из уважения к семье американцев. Может, Алекс Соколов сказал вашей клиентке что-то, что поможет нам найти убийцу.

— Почему бы вам так и не спросить?

Он кивнул: