Бортпроводница

— Это не так устроено. Никто нам не рассказывает о пассажирах, пока мы не получаем список перед взлетом.

Агент ФБР бросил на нее серьезный взгляд:

— Я пытаюсь вам помочь, мисс Боуден. Но я не смогу вам помочь, если вы не поможете мне.

— По-моему, она неплохо вам помогает, — заметила Ани.

Проигнорировав адвоката, он продолжил:

— А газеты? Уверен, вы их видели. На снимках вы, мисс Боуден?

— Какие газеты? Какие снимки? — спросила Кэсси.

Она тянула время, и агенты наверняка это понимали — она не могла пропустить эти публикации. Но такой уж у нее сложился рефлекс — если не можешь ответить грандиозной ложью, отвечай ложью поскромнее.

Хаммонд явно решил ей подыграть.

— Что же, позвольте вам объяснить. В некоторых газетах опубликованы снимки с камер наблюдения в отеле, где нашли тело Алекса Соколова. Таких снимков два. На одном Алекс изображен под ручку с женщиной в вечер накануне убийства. На втором та же самая женщина выходит из отеля на следующее утро. Одна. И на ней та же самая одежда.

Уошберн вынул из конверта, лежащего рядом с блокнотом, две фотографии и положил их перед Кэсси.

— Вот они, — сказал он.

Ани улыбнулась, даже не взглянув на снимки.

— На утро после бурной ночи? Вы серьезно? Почему мы вообще это обсуждаем?

Хаммонд вновь проигнорировал ее и пояснил:

— Атташе по правовым вопросам в Эмиратах утверждает, что женщина на этих изображениях подходит под описание некой американки, которую трое сотрудников отеля видели в обществе Соколова накануне убийства. По-видимому, она подходит и под описание женщины, с которой он ужинал во французском ресторане тем же вечером.

Снимки размером восемь на десять дюймов были отчетливее, чем копии в газете или те, что Кэсси увидела со своего телефона. Но все-таки они не были идеально четкими. Можно ли бесспорно утверждать, что эта женщина — Кэсси? Не бесспорно. Первый, крупнозернистый, сделан издалека. На втором женщина в темных очках. На обоих она кутается в шарф. Но любой разумный человек мог бы резонно предположить, что это Кэсси.

— Узнаете шарф? — спросил Хаммонд.

Она пожала плечами, разглядывая арабески, почти гипнотическое сплетение завитков и листьев.

— Бортпроводница, летевшая одним с вами рейсом из Парижа в Дубай, вспоминает, что вы купили точно такой же шарф после приземления, — говорил Хаммонд. — Это было в аэропорту недалеко от магазина беспошлинной торговли. Может даже, в соседнем с ним.

Интересно, кто? Меган? Джейда? Это мог быть любой из них или кто-то еще. На том рейсе работало еще девять бортпроводников.

— Может быть, — ответила она просто.

— Итак, это вы?

Кэсси взглянула на него, потом на Ани. Бросила взгляд на Уошберна. Стиснула пальцы, но не сумела унять дрожь в ногах, ходивших ходуном под столом. Она знала — нужно брать Пятую, но вдруг поняла, что не сделает этого. Она снова вспомнила строчку из песни «Битлз» — «Я знаю, каково это, быть мертвым» — и отчетливо поняла, что сейчас солжет. Потому что ее не изменишь, потому что от своих генов не убежишь, как не убежишь с самолета, пикирующего в океан из-за (выбери что-то одно, сказала она себе, выбери что-то одно) механической поломки, пилота-самоубийцы или бомбы в багажном отделении. Она была той молнией, которая поражает самолет; она была пилотом, впавшим в панику при посадке в буран.

Они, наверное, уже нашли ее губную помаду в номере Алекса. Или бальзам для губ. Нашли там, где она их оставила или где они выпали из сумки. Рядом с зеркалом в спальне, или ванной, или на ковре под стулом, на который она положила свою сумку. Они нашли неопровержимые доказательства того, что она была в номере Алекса в ночь убийства.

— Ну? — надавил Хаммонд.

Ани, напряженно глядя на нее широко распахнутыми глазами, неслышно произносила губами два слова: «Берите Пятую».

Однако вместо этого Кэсси надолго задержала взгляд на снимках, растягивая последние секунды перед тем, как самолет рухнет на землю. Станут ли ее слова успешной аварийной посадкой, или воздушное судно развалится на части и взорвется от столкновения с землей? Она глубоко вдохнула носом и произнесла:

— Конечно, это я. Мы с Алексом познакомились в самолете, вместе поужинали в Дубае, а потом пошли в его номер. Мы занимались любовью в спальне и в ванной, под душем. А утром, когда я уходила, он был живехонек. Могу вас в этом заверить. Он поцеловал меня в лоб перед тем, как я попрощалась, и сказал, что скоро тоже поднимется. Я вам собственной жизнью клянусь: когда я уходила из отеля, Алекс был цел и невредим.