Бортпроводница

Елена старалась педантично проанализировать все, что она не знает, а знала она немало. Она вспомнила матрешку, которая была у нее в детстве. Деревянная фигурка стояла на комоде сначала в Москве, а потом в Сочи — улыбающаяся крестьянка в цветастом сарафане. Елена снимала верхнюю половину куклы, а внутри находилась вторая фигурка, поменьше. Внутри той — третья, более изящная, но тоже крестьянка. Всего четыре куклы одна в другой, и только самая маленькая не была полой.

Она вздохнула. Виктор отправил кого-то присматривать за ней в Америке. Это уж наверняка.

Опустив глаза на лежавший на коленях журнал авиакомпании, она наткнулась взглядом на фотографию Сильвии Плат, и ее посетила идея. Смерть Боуден надо представить не как несчастный случай. Это будет самоубийство, что даст всем по обе стороны Атлантики возможность правдоподобно отрицать свою причастность. Елена подождет, пока газеты и телевидение изобличат бортпроводницу как алкоголичку и убийцу, которую не экстрадируют (по крайней мере, экстрадируют не сразу), чтобы она предстала перед судом.

И тогда, не выдержав общественного осуждения, Кассандра Боуден покончит с собой.

Часть третья Веди себя как взрослая

16

Они вышли из здания на Федерал-плаза и отправились в сторону Черч-стрит, чтобы поймать такси, идущее на север, и лишь тогда Ани набросилась на свою клиентку:

— Каков ваш план, Кэсси? Вы хотите сесть в тюрьму здесь или в Дубае? Бога ради, о чем вы думали?

Ани шла так быстро, что Кэсси чуть ли не бежала, чтобы не отстать, а она была в туфлях на высоких каблуках.

— Мне показалось, что так… Проще, — ответила Кэсси. — Может, выпьем где-нибудь и поговорим?

— Можем поговорить у меня в офисе. Не в такси.

— Мне правда не помешало бы выпить.

— Вам не помешала бы хоть капелька здравого смысла! Теперь уже почти не важно, виновны вы или нет: любой ваш поступок предполагает виновность. Вы сбежали с места преступления. Вы никому не сказали, что были в номере. Вы непреднамеренно солгали на первом интервью, умолчав о…

— Вообще-то, нет. Никто меня ни о чем не спрашивал.

— Ладно, допустим. Вы солгали преднамеренно прямо сейчас.

— Знаю. Просто…

Ани остановилась, повернулась к собеседнице и смерила ее гневным взглядом.

— Просто что? — спросила она обвиняющим тоном.

— Просто очевидно же, что на снимках я. Просто они наверняка нашли мою помаду. А теперь это не имеет значения, потому что я призналась, что была там.

— И что? Взяли бы Пятую. Кроме того, вовсе не очевидно, что на снимках вы. Вероятно вы. Большая разница. Очень большая разница. А ваша чертова помада может оказаться где угодно. Вы знаете, что будет теперь?

Кэсси помотала головой.

— У коронера в Дубае они выяснят приблизительное время смерти. Точное время они не определят, но если покажут, что убийство произошло до десяти сорока пяти, вы в дерьме. Простите мой французский, Кэсси, но вы по уши в дерьме.

Пару мгновений они постояли молча, и Кэсси показалось, что ее стошнит прямо здесь, на тротуаре. Она опустила глаза и несколько раз медленно вдохнула и выдохнула, чтобы взять себя в руки.

Может, это признак саморазрушения? Где-то в глубине души она знает, что убила Алекса, и жаждет наказания. Правосудия. На противоположной стороне улицы виднелся бар с неоновой вывеской в виде четырехлистного клевера.

— Пожалуйста, — произнесла она дрожащим голосом, показывая на бар. — Мне нужно выпить. Очень, очень нужно.

Голосом тихим, но напряженным — фиоритура досады и ярости, едва смягченная джином с тоником, который она прикончила большими глотками, — Ани поведала Кэсси, что, по ее мнению, произойдет дальше. Все зависит только от времени, которое потребуется, чтобы на Аравийском полуострове, где приближалась полночь, сошлись вместе три человека: атташе ФБР по правовым вопросам, его контактер в полиции Дубая и коронер этого огромного города у моря. На прошлой неделе, сказала Ани, когда тело Алекса Соколова обнаружили, патологоанатом произвел вскрытие. Он — Ани предполагала, что патологоанатом в Дубае скорее мужчина, чем женщина, — увидел, какое количество непереваренной пищи осталось в желудке Соколова (если что-то осталось), померил температуру тела и проверил, как далеко зашло трупное окоченение.

— Я не очень разбираюсь в судебной энтомологии, там черт ногу сломит, но могу представить, что они обследовали насекомых, которые начали поедать труп этого парня. Вероятно, не было жуков и точно не было личинок, но могли быть комнатные мухи, — говорила Ани. — В любом случае коронер назвал приблизительное время смерти.

Сразу по прибытии в бар Кэсси осушила стопку текилы, и от разлившегося внутри тепла стало полегче. Приятная оказалась текила. Хорошо пошла. Кэсси хоть чуть-чуть успокоилась. Текила напомнила ей о Бакли и танцах босиком — воспоминание, со временем становившееся все более сладостным и расплывчатым. Она уже приканчивала «Маргариту», которую заказала сразу после текилы.