Босиком по лужам

 Остальной путь мы проделали без приключений. Я видела, как на моего спутника оборачиваются. Но тщательно убранные под бейсболку длинные волосы смущали девочек. Глаза тоже оставались в тени козырька. Губы… Да мало ли парней с красивыми пухлыми губами? Но все равно он так сильно был похож сам на себя, что я всю дорогу оборачивалась, проверяя наличие за нами слежки. В конце концов, Билл расхохотался и сказал, что я еще больший параноик, чем он сам. Между тем мы поднялись в город. Первая проблема была решена. Столичное метро мы миновали без потерь. Осталось без жертв попасть в гостиницу.

 Я вела его к гостинице дворами, с трудом представляя себе, как мы попадем внутрь. Как-то не продумали мы вчера пути возвращения. Билл постоянно набирал номер брата, но Том был недоступен. Парень злился. А я, как ни прикидывала, так и не поняла, чем нам поможет Том.

 — Слушай, давай вот что сделаем. Они ведь нас не ожидают увидеть, правильно? Они считают, что ты в номере. Следовательно, если нагло пройти мимо девчонок, не привлекая к себе лишнего внимания, то есть шанс прорваться незамеченными, — предложила я, когда поняла, что сейчас Билл разобьет мой телефон в дребезги.

 — А если не получится? Будет как в Маннгейме?

 — Вот ты заладил! Хочется верить, что у наших девок хватит ума не разбирать тебя на сувениры.

 — А если не хватит?

 — Тогда, если они не адекватные, то ты убегаешь, а если адекватные, то останавливаешься и начинаешь давать автографы. Но в любом случае я прикрываю тебя по-максимуму.

 — И рвут тебя? Нет, это дерьмовый вариант.

 — А меня за что рвать? Главное, чтобы ты не пострадал, а я отобьюсь.

 — Сомневаюсь. Ты не знаешь, что такое толпа. А я знаю. У нас на концертах постоянно кого-то давят.

 — Типа не я тебя только что провела сквозь толпу метро? — надула я губы.

 — Это совсем другое! Ты не понимаешь! — психанул он.

 — Есть еще один вариант, но он тебе вообще не понравится.

 — Говори.

 — Позвонить секьюрити.

 — И что мы им скажем? Ты понимаешь, что тебя уволят с работы?

 — Меня? — я расхохоталась. — Меня с этой работы уволить невозможно. У них нет на то никаких полномочий.

 Мы остановились на углу. Я выглянула в переулок. По моим скромным подсчетам там сейчас находилось человек сто — сто пятьдесят. Не очень много…

 — А может быть мне их отвлечь как-нибудь?

 — Как?

 — Не знаю. Допустим, я подойду, скажу, что из достоверных источников мне известно, что у вас сейчас интервью в "Браво" и надо идти к гаражу, а то мы все пропустим. Они пойдут, а ты тем временем тихой сапой проскользнешь внутрь.

 — А если не пойдут? Ты бы сама пошла в девять утра к гаражу?

 — Я — нет.

 — И я бы не пошел. Ладно, тогда действуем по первому варианту.

 — Прикидываемся… Как это по-немецки? Ветошью? — улыбнулась я.

 — Что такое ветошь? — серьезно спросил он.

 — Потом покажу.

 — А ты?

 — А я буду вести переговоры.

 Он тяжко вздохнул.

 — Знаешь, больше журналистов я ненавижу только фанаток. За один волос с моей головы, они готовы убить меня самого. Они орут так, что я потом долго ничего не слышу. Они хватаются за одежду, рвут ее, как бешеные собаки. На руках и теле остаются синяки, которые ничем не замажешь, и я вынужден ходить в рубашках с длинным рукавом… — грустно посетовал парень.

 — Билл, это обратная сторона популярности. Даже у Бога есть фанаты, за которых ему, я уверена, мучительно стыдно. Все будет хорошо. Тебе понравятся русские девчонки. Они не такие, как европейки, они будут учтивы с тобой. Только одна просьба: не улыбайся, и вообще не поворачивай головы в их сторону. Чем меньше мы будем на них пялиться и суетиться, тем выше наши шансы не стать куском мяса, попавшего в пасти диких зверей. И помни, я обещала, что буду с тобой рядом и не дам тебя в обиду. Я привыкла держать слово.

 — Вот только давай без этого дешевого пафоса! — с удовольствием вернул Билл мою же собственную фразку.

 До входа в гостиницу надо было пройти всего триста метров. Триста метров. Билл надвинул бейсболку на глаза, поднял воротник у куртки (Штирлиц нервно курил в сторонке!). Мы шли не спеша и делали вид, что праздно болтаем. Но на самом деле, он вцепился в мою руку так, что пальцы побелели, было больно и неприятно. Я мужественно терпела. Его чуть раскосый взгляд испуганно метался по улице. Длинные ресницы нервно дрожали. Лицо стало мертвенно-бледным. Он действительно боялся фанаток! Этот человек, за взгляд которого девчонки готовы были перебить друг друга, безумно боялся своих собственных фанаток!

 — Милый, расслабься. Все будет хорошо, — шептала я. — Наши девчонки не такие как француженки или немки. Ты знаешь, что из русских выходят самые лучшие жены на свете? Это о чем говорит? О том, что мы самый добрый и миролюбивый народ. Все будет хорошо. Ты мне веришь?

 — Да, — и неуверенный голос дрогнул.

 Двести метров.

 Фанатки увлеченно пялятся в окна. Сбились в стайки. Смеются. Поют.

 Сто пятьдесят метров.

 Видно, что они провели здесь всю ночь. Многие устали. Просто сидят на бордюрах.

 Сто метров.

 Много курили. Да, ночь выдалась та еще. То дождь, то ураган. А от входа их наверняка гоняла охрана.

 Пятьдесят метров.