Босиком по снегу

— Н-да, — озадачено почесал макушку Разумовский. — Ты имела в виду парапсихологию и биоэнергетику? Чудесно! Он занимается тем, чего не существует в природе. Хорошо еще, что он НЛО не изучает, а то наше спокойное местечко наводнили бы не обычные шарлатаны, а инопланетяне и летающие тарелки. Вот что, голубушка, чем бы он там ни занимался, поезжай к нему, благо живет он недалеко, и справься, знает ли он… дай-ка сюда паспорт, — доктор забрал у сестры паспорт и раскрыл его, — …знает ли он Александру Сергеевну Демидову. Фамилии женщин, которые написаны на листе, ему назови. Объясни, что девушка, по всей вероятности, ехала к нему. К сожалению, не доехала, — сочувственно добавил доктор, присел рядом с пациенткой в старое дерматиновое кресло с прорванной в нескольких местах обивкой, устало откинулся на спинку и глубоко задумался над тем, что мир, кажется, скоро превратится в большой дурдом и медицину заменят лженауки и псевдоучения, так активно набирающие силу в последнее время. Еще Рафаэль Абрамович думал о Фимочке, которая, наверное, уже как следует протопила баньку и с нетерпением ждет его возвращения домой, о вкусном форшмаке, приготовленном ею на ужин, о баночке чистого, как слеза, медицинского спирта, который он собирался употребить после баньки, закусывая форшмаком, предварительно разбавив спирт в равной пропорции с колодезной водой, и о молодой симпатичной девушке, которая в горячке металась по жесткой больничной койке и никакой надежды на то, что она хотя бы дотянет до утра, у доктора не было. Постепенно Разумовского стало клонить ко сну, тело его обмякло, голова запрокинулась, очки свалились с носа на пол, и палата погрузилась в туманную дымку… Неожиданно он услышал смех, странный, как перезвон колокольчиков, нежный и завораживающий, потом появилась девушка, высокая и очень худенькая, с длинными темными волосами и венком на голове. Она материализовалась словно из воздуха и закружилась по комнате в причудливом танце. Тело ее было на удивление гибким, движения — очень гармоничны. Ее тонкие руки, украшенные браслетами, взмахнули, как крылья птицы, и Разумовскому показалось, что она воспарила над полом.

— Кто ты? — прошептал Разумовский, вытирая выступивший на лбу пот. Девушка в ответ опять засмеялась, подошла к кровати пациентки и склонилась над ней. — Можешь не отвечать. Я знаю, кто ты, — прошептал главврач и почувствовал, что во рту все пересохло от волнения. — Да, да, я понял кто ты. Ты Ангел Смерти! Я знал, что ты придешь ее забрать. Я сам поставил диагноз.

— Сестра, — тонким голоском пропела девушка.

— Я здесь, — завопила медсестра Ирина, ворвавшись в комнату.

— Да тихо вы, она не к вам обращается, — вслед за медсестрой вошла незнакомая высокая женщина с уродливым лицом, потянула ее за рукав, и они вместе вышли.

— Сестра, — вновь пропела девушка, склонившись над кроватью Александры.

— А, понятно, я сплю, — хихикнул Разумовский и ущипнул себя за руку. Почувствовав боль, Рафаэль Абрамович еще раз ущипнул себя за руку, потом еще раз и еще раз.

— Рафаэль Абрамович, идите сюда, только тихо, — заглянув в палату, позвала его медсестра Ирина. — Ваши очки лежат на полу, рядом с правым ботинком.

Ошалев окончательно, главврач нагнулся за очками, поднял их с пола, водрузил себе на нос, огляделся и отрыл рот. «Ангел Смерти» был облачен в модные джинсы и свитер, на голове вместо венка было надето некое приспособление в виде металлического обруча с торчащими в разные стороны пружинами, обнаженные по локоть руки покрывали резиновые присоски с тонкими проводами, которые тянулись к какому-то замысловатому прибору со стрелками, прикрепленному на поясе девушки.

— Мама, — тихо позвала девушка, и Разумовский заметил, что она побледнела до синевы и стала заваливаться навзничь. Он машинально подхватил ее на руки, растеряно оглядываясь по сторонам. Палата заполнилась людьми: высокая женщина с уродливым, как оказалось при ближайшем рассмотрении, обожженным лицом, подлетела к Разумовскому и грубо скомандовала, чтобы он посадил девушку в кресло. Потом повернулась к какому-то мужчине с аккуратной бородкой, лет тридцати пяти — сорока, и выпалила гневно и импульсивно:

— Вы должны нам помочь, Евгений Павлович! Я от вас не отстану, так и знайте. Для нас это единственное средство к существованию.

— Я не буду этого делать, уважаемая Наталья Вениаминовна, потому что …

— Мессия! — вдруг завопила медсестра Ирина, бросилась к креслу, где сидела девушка, рухнула на колени и стала целовать ей ноги. — Божью благодать ниспошли на нас, о ангел! Излечи и очисти душу мою и тело!

— Прекратите балаган! — завопил Разумовский во все горло. — Может мне кто-нибудь объяснить, что здесь происходит, вашу мать!

— И мне, — раздался тихий хриплый голос с кровати.

Рафаэль Абрамович вздрогнул, посмотрел на свою пациентку, которая пришла в себя, и потерял сознание.

ГЛАВА 2 НЕ ВЕРЮ

— Не верю, — это было первое, что сказал Разумовский, когда очнулся от резкого запаха нашатыря.