Босиком по снегу

Сонечка припарковала машину у подъезда, погасила фары, беспокойно огляделась по сторонам, подхватила с переднего сиденья пакет с продуктами, которые купила в ночном супермаркете, выскользнула из машины, убедилась, что пристроила «жигуленок» вполне грамотно, и торопливо направилась к своему подъезду. На душе у нее было скверно и беспокойно. Она не выносила ночь и тишину, но сегодня дело было в другом – ей казалось, что за ней следят… Липкое, непривычное ощущение появилось после полудня и, хотя фактического подтверждения слежка так и не получила, неприятное чувство не отпускало ее до сих пор.

«Паранойя или депрессия», – нервно подумала Соня, достала из кармана ключи и только тут заметила, что домофон не работает.

Дверь парадного легко подалась. Свет от тусклого фонаря с улицы осветил щербатую лестницу подъезда, похабные надписи на стенах, кусок истоптанной грязными ботинками картонной коробки, которую положила вместо коврика на пол уборщица… Она ступила на картон, машинально вытерла ноги и устремилась вверх по лестнице, ведущей к лифту. Позади гулко хлопнула металлическая дверь, и подъезд погрузился в полумрак.

«Сволочи, опять все лампочки повыкручивали», – раздраженно подумала женщина, поправила ремешок дамской сумочки, соскользнувший с плеча, и, опираясь одной рукой о холодную шершавую стену, поднялась по лестнице на площадку лифта.

Понемногу ее глаза стали привыкать к темноте. Соня нажала черную прямоугольную кнопку – лифт охнул, медленно пополз с верхнего этажа вниз, остановился на первом, кряхтя и постанывая, открыл двери. Она влетела в кабину, нажала на свой этаж – двери закрылись, и ей стало страшно, по-настоящему страшно, так, что вспотели руки, дыхание сбилось и защемило в левом подреберье.

«Западня», – мелькнуло у нее в голове, она судорожно заметалась в замкнутом пространстве, хаотично забила руками по всем кнопкам, но металлический ящик уже прибыл на ее этаж. Двери открылись. Она высунула голову наружу и огляделась. На ее лестничной клетке было светло, тихо и спокойно.

«Пора лечиться, определенно, это паранойя. Наслушалась криминальных новостей по радио! Ну сколько можно пугать людей сообщениями о страшном маньяке с красивым прозвищем Кенар», – усмехнулась Соня, подошла к двери своей квартиры, нагнулась, поставила пакет с продуктами на пол… и услышала за спиной легкие торопливые шаги. Она резко выпрямилась, но обернуться не успела: кто-то с силой навалился на нее сзади, прижал к стене и зажал рот ладонью. «Это конец», – мелькнуло у нее в голове, и она изо всех сил напряглась, чтобы дать достойный отпор убийце…

– Тихо, Сонечка, пожалуйста, тихо, – шепнули ей на ухо. Ладонь незнакомца сползла с ее рта. Она обернулась.

– Миша, ты?! – потрясенно выдохнула Соня, растерянно глядя на Крюгера.

– Я, как видишь, – криво улыбнулся Михаил.

– Боже мой, как ты меня напугал, идиот! – прошептала она, и из глаз ее потекли слезы.

– Прости, прости меня, – ласково сказал Михаил и нежно привлек ее к себе. – Давай войдем в квартиру, и я тебе все объясню.

– Что случилось?

– Я попал в скверную историю, Соня, и только ты можешь мне помочь.

* * *

– Лапуля, проснись, уже половина второго!

Соня открыла глаза и натянула одеяло до самого носа. Она лежала на кровати в своей спальне, но о том, как она там оказалась, помнила смутно: узкий диванчик в гостиной, мягкий свет ночника, бутылка коньяка, тонкие дольки лимона, измятая пачка сигарет, от табачного дыма слезятся глаза, его плечо касается ее плеча, от близости кружится голова, неловкий поцелуй…

Сонечка застонала и зажмурилась. Только этого ей не хватало – она снова смалодушничала и не устояла перед чарами этого гада!

– Апельсиновый сок будешь? – пытаясь стянуть с нее одеяло, насмешливо спросил Михаил.

– Буду, – буркнула Соня, села, выхватила у Крюгера стакан, сделала несколько глотков и тяжело вздохнула. – Ужас, Крюгер! Мне же пить категорически нельзя, тем более – коньяк. И вообще, что ты уставился на меня? Выйди, мне нужно привести себя в порядок.

– Ты прекрасно выглядишь, – льстиво отозвался Крюгер и улыбнулся.

– Ты тоже, особенно цвет лица хорош. Он у тебя приобрел здоровый землистый оттенок. Короче, пить надо меньше.

– Цвет моего лица «заземлился» вследствие многочисленных травм, которые мне были нанесены за то короткое время, что я пребываю в России. Нонсенс! Меня даже в школе так не били. Вероятно, это плата за безоблачное детство. Дикая, ужасная, кровожадная страна. Хочу обратно во Францию! Меня здесь не любят.

– Это твоя родина, сынок, – усмехнулась Соня, нехотя встала, набросила халат и, тяжело ступая по мягкому ковру, улизнула в ванную.

Она включила воду, встала под теплые струи душа и расплакалась от злости и отчаяния. Опять она попалась, не удержалась, сорвалась! Все, что она проделала в первую их встречу после расставания, пошло прахом. Сколько труда, сколько сил она приложила, чтобы не выдать себя, и у нее это получалось! А что теперь? Он застал ее врасплох, она растерялась и не успела нацепить на себя маску независимой гордой стервы. Полный провал! Полный…