Босиком в Рай

Эскалатор кончился. Мент плюхнул свою добычу в какую-то одинокую безликую дверь без единого распознавательного знака, вделанную посреди глухой стены. За ней крылось одно из таких помещений, о которых не говорят в СМИ, какими не хвастают в цирке патриотов – такими пугают по истечении срока важности, лет через пятьдесят в документалках по «Первому». Одна из тех каморок, о которых знают лишь избранные стражи государства и такие же работники подземки.

Короче, впихал он Лёшика туда и безысходно щёлкнул замком. Внутри оказалось очень тесно и складывалось отчётливое впечатление, что требовать уважения своих гражданских прав в таком положении было бы решением максимально неуместным. Спёртый сырой запах, как в подвале. Свет едва горит – убогая лампочка болтается туда-сюда, крайне непочтительно относясь к здоровью глаз. Стены покрыты плесенью. На полу какие-то непонятные доски, в толстом налёте грязи. Всё помещение наполняет негромкий гудящий звук непонятного происхождения, он проникает тебе в мозг и многотонным грузом оседает на воспалённых нейронах. Скорее всего, отсюда имеются и другие ходы, но знать о них тебе не положено. Мент затолкал Лёшу ещё глубже в крохотную комнатку. Там на стене висели доисторические пузатые мониторы, на экранах которых можно разглядеть даже те части метро, которые типа запрещено по закону, но кого это волнует, да? Вообще, всё это место напоминает грязный подпольный пункт слежки. В воздухе дым дешёвых сигарет, мат, разнузданная вседозволенность, не ограничиваемая чувством достоинства. Тут всем плевать на декорации, а важна только мякоть – возможность иметь доступ к тебе. На мониторы, а заодно и в головы пасущих их свиней, стекается весь сок: кто, кого толкнул, кто вытер козявку тебе о куртку, кто украдкой расправил трусы. Любого можно выдернуть из потока и завести сюда. Лёша поднял голову и увидел, что в центре каморки стоит обшарпанный стол: весь в царапинах и ожогах. За ним сидят ещё трое ментов, чё-то жрут и ржут над происходящим в их «телевизорах подземки». Двое взрослых, упитанных. По их рылам видно, что они явно рады своему фантому всесилия, а ещё больше неожиданно вывалившейся из темноты добыче. Третий – молодой. Редкая особь. Глаза злые. Нрав взрывной. Самомнение – ментовское. Неспособный ни на что, кроме черновой работы, такой бьёт с удовольствием, вымещает всю обиду на жертвах. Фанат. Такого унижают начальники. В отдельных случаях петушат.

– Шерсть себя за человека приняла. – пренебрежительно бросил Узурпатор и пнул Лёшика под ноги ментам.

Те с предвкушением веселья оглядели Лёшика, который не удержался на ногах, потерял равновесие и бухнулся в пылищу.

– Доходной, – оценил один из стервятников, вытянув шею из-за стола.

Молодой подскочил сразу. Схватил с крючка на стене ремень и начал хлестать им Лёшика по шее и спине. Как псих какой-то, который среагировал на условный сигнал. Лёша попытался защититься, но браслеты слишком крепко держали его и бедолаге пришлось беспомощно прятать лицо к коленкам, что не особо-то помогало. Переведя дух, борзый с яростью посмотрел на Лёшика, словно тот являлся виновником всех неудач в его жизни, собрал свою сконцентрированную ненависть и харкнул пленнику в лицо.

– А ну отойди-ка! – нагло вклинился второй мент и оценивающе оглядел Лёшу – Ну и урода привёл! Слышь, тело, ты страшное, ты знаешь? – быканул он, склонившись над заключённым.

Затем достал откуда-то пакет и надел Лёшику на голову. Краем глаза, перед тем, как тьма заполнила пространство, бедняга ухватил взгляд Узурпатора. Тот стоял в стороне и с садистским наслаждением наблюдал страдающие глаза жертвы, вчитывался в боль и изучал, изучал, изучал… Лёша разглядел в нём не глухоту разума, скрытую за ширмой безвольной одержимости, он увидел, как этот человек черпает удовольствие в чужой боли. Всё явно не в первый раз творящееся в этой грязной, поросшей грибами и заразой каморке не было для него актом злобы – так он добывал себе покой. Перед Лёшей сейчас стоял изощрённый, влюблённый в своё дело садист. И он любовался преломлением страха жертвы, записывая его на плёнку своей прогнившей памяти.

Тьма сомкнулась. Пакет неплотно сел Лёше на голову, так чтобы и не дышал толком, но и не сдох. Жирный мент перевернул его на живот. Выждал. Позволил неизвестности стать холодным зверем, тяжело дышащим за спиной, прежде чем разодрать добычу. А потом взял, да и ошпарил парня крутым кипятком из электрического чайника. Камеру наполнило диким нечеловеческим воем беспомощного зверька. Кожа Лёши покрылась пузырями. Пошёл пар. Не в силах вырваться и прекратить этой боли в лучших традициях преисподней, Лёша червём извивался на земле, пока его кожа начала вариться под пропитавшейся кипятком одеждой. Сразу же, не давая перевести дух, посыпались пинки тяжёлых сапог.

Пока ребята резвились в кураже, старший наблюдал. Не отрывая от действа безжизненного взгляда, спросил одного из своры, который преданно ждал повода быть полезным:

– Что из предметов сегодня?

Лебезило задумался: