Босиком в Рай

Анфиса говорила с долей доброй, совсем безобидной иронии: грамотно расставляя паузы и смысловые ударения, её речь, как музыка, поделённая на ровные такты, околдовывала. С едва заметной, очень притягательной хрипотцой и совсем уже почти неразличимым придыханием, её голос был совершенством женского гипнотизма. Она наслаждалась музыкальностью и звучанием каждого слога. Она окутывала и увлекала в свои чары приятным тембром. И делала это так легко. Ты поддавался той магии и лёгкой, безобидной весёлости его намерения. Ты восхищался тому, с каким уважением и любовью к своему голосу она относилась. И несмотря на свою известность, Анфиса была слишком хорошо воспитана, культурна и образована, чтобы позволить себе высокомерие, и свойство это оставалось неизменным вне зависимости от статуса её собеседника.

Словно бы очнувшись от транса, Лёшик скорее впустил гостью.

– Анфиса!

Певица грациозно протянула руку. Истинная леди, она так и дышала жизнью – мудрой и глубинной. Всё её внимание в этот момент было сосредоточено на Лёшике и, казалось, что сейчас для неё существует только он в целом мире. И это было ещё одним из приятных свойств в общении с Анфисой. От части её умиляла растерянность парня, от части её удивляло, почему он в квартире Сани, да ещё и хозяйничает. А тот всё-таки сообразил и запоздало попытался собрать буквы в слова.

– Саня Вас ждёт. Ждёт Вас в зале. В своём.

Та удивленно приподняла бровь и задержалась в прихожей ещё на пол минуты:

– Хм, неужели один?

– Наи-все… абсолютнейше. – не понимая её удивления, протянул Лёшик, в попытке отыскать фразы, подходящие столь высокой особе.

– Надо же, неожиданно, – отметила та – Даже без армии репортёров и небольшой команды юристов…

На лице её читалось неоднозначное удивление, в котором она вдумчиво и рассудительно искала поводы не поверить. Вся её система принятия решений (так она классифицировала интуицию) перешла в режим настороженности. Она видела какой-то подвох в происходящем, словно вот-вот из кармана Лёшика выскочит камера, которая начнёт собирать компромат тут и там, но она не была на все сто уверена, так ли это. За время многолетней вражды она так привыкла к тому, что Саня ищет способы подстраховать себя, следит за её ошибками, привыкла, что их общение, скорее, похоже на поединок двух разъярённых скорпионов, чем на диалог, привыкла быть в постоянном напряжении, постоянно держать образ, контролировать мысль, слово, реакцию, что вот и сейчас ждала какой-то западни. Наконец, она собралась и двинулась на встречу. В след Лёшик добавил, как давая подсказку перед экзаменом:

– Свойство обстоятельства – это клетка для свободы выбора. Оно сужает восприятие присутствием условия, но Вам стоит знать: весь день Саша провёл в раздумье, собирая мысли в пристанище для чистого намерения. Он гладил костюм, выбирал аромат, да что там, даже голову помыл! Он точно готов Поговорить.

Анфиса усмехнулась такому весомому доводу. А потом чуть более проникновенно заглянула в суть слов, сказанных Лёшиком и, убедившись в их искренности, понимающе кивнула.

Как-то неловко и даже одиноко Лёша потоптался на месте и вышел из квартиры. Он подарил Сане и Анфисе свободу.

* * *

Москва встретила молодого исследователя реальности бескомпромиссным теплом. Оно лилось отовсюду, медовыми лучами солнца текло с крыш, разбегалось по искристым каплям росы и пряталось в траве, скользило по шелковистым просвечивающим тканям цветков, отражалось в асфальте, вымытом поливальными машинами, прикасалось к лицам жителей громадного, суетливого, хаотичного, бесконечно несчастного и в то же время бескрайне счастливого города. Ясное небо нежно-голубого цвета смотрело на всё своим безмятежным взглядом и ему не удавалось взять в толк, как может дух томиться на привязи у тоски, когда такая удивительная, разнообразная и неповторимая жизнь расплескалась повсюду.