Босиком в Рай

– Представляешь, так светился взгляд её любовью, заботой и трепетом. Что может быть большим блаженством для мужчины, чем восхищение женщины, которую он всем сердцем страшится потерять! Тогда она мне верила. Шло время, поддерживать легенду становилось всё сложнее. Я продолжил придумывать истории, которых не существовало: я устроился на работу к большому боссу, мы делали тёмные дела, за вход в которые я и поплатился ножом в бок. Когда мне звонила мама, я говорил, что это его секретарь звонит.

– Серьёзно? Люди занимаются таким тут? – не переставал удивляться фокусам городских Лёшик.

– И моя жизнь стала нервным адом. Ты можешь представить себе, какого это жить в постоянном контроле своих повадок? Я каждый раз перепроверял вещи, выкидывал всё, что могло меня скомпрометировать, переименовал в телефоне маму, не оставался с любимой допоздна, потому что приходилось развивать сценарии: то мы на стрелку поехали, то на бои без правил, то точку присматривать, а сам домой шёл или от щемящей внутри боли ночевал в подъездах, утром заглядывал к ней потасканным. Но долго так продолжаться не могло. Она очень быстро поняла всё и вскоре ушла. Она перестала верить в мою любовь. И до сих пор мне укором режет этот её взгляд, когда я в очередной разик заглянул с утра, как будто с ночных переговоров, а она к тому моменту уже понимала всё и не выспавшаяся, ленивая, так посмотрела на меня, как на вещь какую ненужную, старую…

– Ну а как сегодня-то волчица? – спросил Лёша.

– Я подглядел в ВК, дочка уже взросленькая, но вроде никого так и не нашла.

– Всю жизнь будет одинокой волчицей, вздыхать про Любовь, знать всё обо всём и цинично смотреть на город, покуривая у окна в подъезде. – проворчал Лёшик и на вопросительный взгляд Артура ответил – Говорю, ты писал ей?

– Ах да, однажды, не устоял и дал слабость… Она меня в ЧС кинула.

Лёшик снова встретил нелепую незадачу Артура недолгим запалом хохота, после продолжил:

– Ну а она в курсе, что сделала неправильный политический ход, столь недальновидно заблокировав в свою жизнь вход славе и… – Лёша задумался, поглядывая на Артура – Возможно, Богатству?

– Она в курсе того, что я педик, – обиженно проворчал Артур.

– Похоже, чужие маски не делают тебя особо-то счастливым. Тщеславный гомосексуалист, равно как и ванильный бандит не достигли точки покоя, не так ли? – мудро заметил его собеседник, кусая бургер за бок.

Артур не ответил тогда, но эти слова ему глубоко запали.

* * *

– Заходите-заходите, мои хорошие. Замёрзли, наверное, совсем. – Анфиса встретила на пороге вернувшихся путников. Застенчиво потрёпанная, она была уже в халате и зачем-то накинула Лёшику на шею полотенце, как если бы на улице было -25, а не добрые 15 со знаком +. Голос её звучал тепло и по-домашнему и совсем неважно было, что она несёт первое, что залетело в голову. – Так, давайте мыть лапки и на кухню, всё будет готово с минуты на минуты.

Растерянная, она не замечала, что сыплет шаблонами домохозяйки, которые по большому счёту ей шли и, видно, выдавались на автомате, потому как в ванную, конечно, пошёл только никто, и не из бунтарского непослушания, но ещё и по причине того, что она была плотно закрыта плескавшимся там с песнями Саней. А Анфиса даже и не индексировала этого в своём сознании. Не зная, куда ещё себя деть Лёша отправился опять на кухню, где неуютно устроился всё на том же стуле, на котором сидел с утра. Он не понимал, но почему-то ощущал сейчас скованность в присутствии певицы. Приятный аромат наполнял комнату. Было тепло и уютно. Анфиса радостно кружилась с ужином, как обычно кружатся вдохновленные женщины после примирения с любимым после затяжной обиды. А Лёшик же весь сжался, точно пространство превратилось в колючий комок и пыталось проникнуть в него. Он отгородился от происходящего отчуждённой замкнутостью. Всё стало ему чужим.

И даже Анфиса – такая тёплая и уютная была сейчас ни к месту. Лёшик стал внимательно её разглядывать. Как она поднималась на носках, как халат обтягивал её пышные ягодицы. Как по изгибу плеча спадал выбившийся из плотного пучка волос локон. Как свет падал на её губы. Её мир словно тронули похотью, и её магия стала дешёвой картинкой из похабного журнала.

А потом она уселась на кресло прямо перед Лёшей. Она даже не заметила того сама, сделала это непреднамеренно – широко развела ноги, так что халат обнажил её круглые колени, туго обтянув плотные бёдра, и упёрлась обеими руками в край кресла, придерживая шёлк ткани. И это была всё та же Анфиса, но совсем другая. Она была испачкана чем-то, чего пока Лёша понять не мог.

Лёша и Анфиса остались одни и пространство начало замедлять для них своё течение. Лёша смотрел на неё, но не глазами.

– Лёша…