Босс (СИ)

Бёдра до сих пор интуитивно толкаются вперёд, заполняют её до победного конца, хлюпающие звуки в унисон с нашими тихими вздохами и охами. В кабинет врывается моя совесть, когда она тихо всхлипывает, как затравленный котёнок, которого раз сто ткнули в лужицу. Джессика лежит с закрытыми глазами, даже не шевелится, лишь грудь подо мной подергивается от очередной волны всхлипов. Успокаивающе глажу светлые потрёпанные волосы и прекрасно знаю, почему. У неё есть верный жених, свадьба на носу, была идеальная работа с боссом, который нихрена не делал, перекладывал все обязанности на неё, а теперь всё пошло под откос из-за меня. Я неглуп. Я тупой. Но всё равно наклоняюсь к пухлым розовеньким губкам и оставляю невесомый поцелуй, размечтавшись, что это излечит её раны, её душевные раны.

— Зачем ты это сделал? — подаёт уже затравленный голосок.

— Захотел. — Не понимаю, почему, но правда отвечаю холодно, даже отстранённо.

— Нельзя делать то, что твоей душе хочется.

— Можно. — Продолжаю отвечать одним словом и также отстранённо поднимаюсь, оставляю её одну лежать на столе.

— Ты губишь мою жизнь! — вот теперь она переходит на рыдание. Ненавижу слёзы!

Выдерживаю паузу и поднимаю свою рубашку с пола. Быстро подтягиваю края друг к другу и застёгиваю уже вымотанными пальцами.

— Получишь свою премию… — нервно бросаю напоследок и двигаюсь к двери.

— Подавись ею, Стайлс! — слышу крик в спину.

Глава 8

Стол блестит под неярким искусственным светом, пока на улице льёт стеной дождь, что даже просвета не видно. Ручки аккуратно, словно линеечки, разложены вдоль небольшого отсека для папок. Текстовыделители. Карандаши. Скрепки. Всё лежит идеально, показывая возможно мою собранность, порядок. На самом деле, в голове дикий хаос. Ни боли. Ни страданий. Взамен нормальным, свойственным мне чувствам пришло ощущение разбитости, унижения. Не знаю даже, чего хочу. И сказать толком ничего не хочется.

И сквозь эту пелену, сквозь кашу, которая замедляет мои движения, добивает всё окончательно, я чувствую стыд. Мне стыдно перед одним человеком. И это не я. Перед собой не стыдно. Сломлена. Очернена. Глупа. А вот Лео. Он тот единственный, кто не должен был получать такую ужасную девушку, которая даже не один раз раздвинула ноги перед другим. Даже сейчас ощущаю его отвратительные прикосновения, ощущаю внутри себя, пульсирующего, разгорячённого.

Теперь не избавиться от грязи и, конечно же, от собственных поедающих мыслей. В миг сношу весь «порядок» на пол и корчусь от боли. Должна ему сказать. Один раз возможно был ошибкой, второй — закономерность.

Стайлсу всё нравится, нет того, что может не устроить, ведь я лишь девчонка, которая позволяет себя трахать. Противно от самой себя, но это правда. Подстилка. А сейчас он укатил по делам компании в Манчестер, сказал, что ненадолго, но разве это важно? Разве должно волновать меня? Впервые в своей жизни опускаю работу и переставляю личную жизнь на передний план. Лео должен знать.

— Приёмная Мистера Стайлса… — шмыгаю носом, подняв трубку, а затем принимаюсь убираться. Вновь: развела беспорядок — прибираюсь.

— Джессика, малыш. — Как раз слышу тёплый голос Лео, который и вызывает бурю отвратительных эмоций внутри, аж сердце разрывается. Слёзы текут, подбираются к подбородку, мы горим, горят наши отношения прямо сейчас. Синим пламенем.

— Привет, — еле-как выдавливаю возможно последнюю улыбку. Она ненастоящая.

— Меня отпустили сегодня пораньше с работы, могу к тебе заехать, покажешь новый кабинет… — и дальше я не слышала. Приводить Лео туда, где я трахалась с другим, где кто-то другой трогал его невесту, возможно бывшую невесту уже, но сути дела не меняет, я не могла. Перед глазами злосчастный стол. Я ничего не забыла.

— И я отпрошусь немного раньше, хорошо? — чтобы не всхлипнуть прям в трубку, не создать себе ненужных вопросов, почему плачу, прикрываю ладонью рот.

— Тогда, Джесс, я позвоню, когда буду выезжать. — Он не слышит, как дрожит голос, и за минутной радостью приходит омерзение. Скрываю от него правду. Шлюха.

— Буду ждать! — вытираю щёки и уже хочу завершить разговор, но не успеваю. Вдогонку летит фраза, убивающая наповал, напоминающая, что, как раньше, уже никогда не будет. Я потеряла его, а он этого не знает.

— Люблю тебя.

— И я тебя… — только трубка возвращается обратно, ноги сами подгибаются, разрешая мне разбиться о холодный пол. Как работа, которую я раньше так любила, куда любила ходить, откуда с радостью брала документы и бумажки на дом, сейчас стала личным адом с сатаной в виде Мистера Стайлса? Неужели я успела продать душу?