Босс скучает

Молчу, ожидая продолжения. Герман чуть мне улыбается, потом берёт за руку и подносит её к губам, чтобы коротко поцеловать. От его лёгкого касания по телу проносится дрожь. Я всё ещё остро реагирую на него, несмотря на нашу бурную совместную ночь, которой, по всей видимости, пока недостаточно.

— Решил пока, что задержусь в России.

— А ты собираешься уезжать? — тут же выпаливаю я.

— Если предложат что-то достойное, от чего мне будет сложно отказаться. Почему нет?

У Германа всё так просто, а у меня на смену приятной возбуждённости приходит оглушающая ледяная волна. Мне совсем не хочется, чтобы он уезжал. А могла бы я уехать вместе с ним? А меня приглашают?

Островский опять смотрит только на дорогу, и приходится прикусить губу, чтобы внезапно не выдать: а как же я?

— Возов просил меня достать информацию по будущему тендеру, — говорю, наконец, то, что собиралась. — Но я, конечно, отказала.

— Чего-то такого я ожидал.

— От кого? От меня? — в шоке смотрю на него.

— От «Марин групп». Чем мы можем их перебить, если они влезут в тендер? Только ценой. Они крупняки и у них больше опыта в аудите представительств зарубежных компаний. Возов в «Интер-консалте» этим не занимался, что странно.

— Жалко было тратиться на услуги по аутсорсу… — пожимаю плечами.

— Но всё, что касается работы по российскому законодательству, легко исполнимо действующим штатом фирмы. Это просто лень, Варя. Зачем развиваться, если бабки и так капают.

Мне тут нечего ответить, я ведь не владелец фирмы. У меня никогда не было своего дела, поэтому разглагольствовать на тему, как управлять бизнесом, я не могу, ведь никакого опыта не имею. Герману виднее.

— Ладно, разберёмся, — отмахивается он, а меня больше беспокоит его гипотетическое возвращение в Европу.

— И когда ты уезжать собрался? — против собственной воли эти слова вырываются у меня, прежде чем успеваю заткнуться.

Чёрт… Хочется закатить глаза. Кто меня за язык тянул.

Взгляд, которым меня одаривает Герман, полон и удивления, и иронии.

— А куда я уезжать собрался? — отвечает вопросом на вопрос.

— В Европы свои, — не выдерживаю.

Островский усмехается и качает головой, а потом снова берёт меня за руку и целует ладонь.

— Когда соберусь, ты узнаешь об этом первая.

— Какая честь, — фыркаю я.

— И тут же начнёшь паковать чемоданы.

— Что? — хмурюсь и переспрашиваю. — С чего бы это?

— Я тебя с собой заберу.

Приподнимаю бровь и смотрю на Германа. С одной стороны мне приятно, и в тело возвращается лёгкость, даже дышать становится свободнее. С другой — кто-то опять командует и принимает решения за двоих.

— Очень интересно. А меня, значит, уже не спрашивают, хочу ли я, планирую ли.

— Варя, ну что ты раньше времени так напрягаешься. Когда момент настанет, мы всё обсудим. Если сомневаешься, я сейчас приторможу на обочине и начну тебя убеждать очень действенным способом, — рассуждает Герман с нахальной улыбочкой.

А у меня от его рассуждений уже печёт в груди. Горячий поток устремляется вниз живота и закручивается спиралью. Всего лишь несколько слов, а я уже потеряла волю. Боже, мне даже хочется, чтобы он реально притормозил, я абсолютно точно нуждаюсь в убеждениях.

Конечно, мы не будем создавать аварийных ситуаций, поэтому я лишь кладу руку ему на колено и легонько сжимаю, как бы говоря: я всё поняла. Но Герман прочищает горло и ёрзает на сиденье, а потом одаривает меня таким взглядом, что я осознаю — ещё одно движение с моей стороны, и мы точно затормозим. Или свернём в какой-нибудь пролесок.

На подъезде к городу Герман уточняет:

— Поедешь ко мне или к себе?

Даже так? Я снова с удивлением смотрю в его сторону. Как бы мне не хотелось остаться у него, но сегодня воскресенье, а завтра первый рабочий день новой недели, и я, чёрт возьми, нуждаюсь в нормальном сне. Да и приличной офисной одежды у меня нет с собой.

В конце-концов, принимаю решение, и высаживает меня Герман уже на Шпалерной.

— Давай в среду поужинаем с моей мамой, — внезапно предлагает он и с улыбкой добавляет: — Она будет рада, что мы снова вместе.

— Так сразу… — его слова греют душу, но всё так быстро закрутилось. Чтобы не разочаровывать Островского, я киваю: — Я буду рада, давай.

Домой я даже не вхожу, а влетаю. Окрылённая и на пике воодушевления. Мне хочется закружить по комнате и с разбегу плюхнуться на кровать. Ощущение такое, будто мне шестнадцать лет и парень, по которому я давно и тайно вздыхала, обратил на меня внимание.

Но мне не шестнадцать, и Герман уже не парень, а мужчина, да и история у нас не из самых простых, и мне страшно, что я моргну или проснусь на утро, а всё окажется сном, мороком.

Надо было всё-таки ехать к нему, а с утра до работы заскочить к себе, переодеться.

Отрицательно качаю головой. Вот что за глупости!

После того, как разгребаю одежду из сумки, сон разом накатывает на меня, но я заставляю себя пойти в ванну и после приготовить гардероб на завтра. Знаю, если с вечера этого не сделаю, утром потрачу слишком много времени на одевание.