Босс скучает

Тепло. Да, точно. Мне становится тепло. И досадно одновременно. Так всегда, когда думаешь о превратностях судьбы, которая может пойти в разных направлениях, лишь наткнувшись на странную цепочку случайностей.

— А почему ты не позвонил мне?

— Во-первых, я всё ещё очень злился, — признаётся Герман. — А ещё мне казалось, ты не станешь меня слушать. Да и сам до конца не понимал, что могу тебе сказать. И дальше в университете всё так закрутилось, что пришлось разгребать новые, довольно серьёзные для меня проблемы.

Мне становится трудно дышать, чувство вины возвращается. Невольно прикладываю руку к центру груди, потирая место, где образовался нервный комок.

— Потом я отправился в Европу. Мне предложили стипендию. Один из инвесторов в «КМП», с которым меня познакомили на университетской конференции, кажется, впечатлился моими научными изысканиями. Поскольку с аспирантурой не сложилось, я решил бросить всё и попытать удачи на новом месте.

Понимаю, что за кратким, сухим изложением стоит гораздо больше, чем Герман озвучивает. Могу лишь отдалённо представить, с чем он столкнулся. Все эти годы я гнала подобные мысли от себя, а сейчас — они вернулись, и чувство вины с новой силой наваливается на меня.

— Боже, мне так жаль. Я ужасно виновата, — не сдержавшись, закрываю лицо ладонями, но Герман отводит мои руки.

— Всё в порядке.

— Нет, не в порядке, — мотаю отрицательно головой и выпаливаю на одном дыхании. — Я не хотела, чтобы всё так получилось. Я не собиралась посылать твои фото, это случайно вышло. Нечаянно их скачала и не проверила, прежде чем загрузить файл с ответами аттестации. Это тоже было ужасно с моей стороны. Отвратительный поступок, я…

— Сейчас это не важно.

Герман проводит ладонями по моему лицу, пытаясь успокоить, затем гладит по волосам.

— Нет, это важно, — я даже приподнимаюсь и порываюсь сесть на кровати, но Герман укладывает меня обратно. — Это очень. Очень важно, — настаиваю я.

— Варя, — он сжимает мои запястья, притягивая ближе. — Мне тоже надо быть до конца честным с тобой. Ведь когда покупал фирму у Возова, на тебя у меня были совершенно другие планы.

Островский внимательно смотрит на меня. Наверное, думает, с чего бы начать, чтобы я не испугалась и не сбежала. Но нет, мне надо всё выслушать до конца. Потому что сейчас между нами именно тот самый честный разговор, который был нужен нам двоим.

— Другие планы? Какие планы? — слова Германа всё же несколько меня напрягают.

Конечно, я понимаю, раз он прицельно купил фирму Возова, зная, что я здесь работаю, значит, какие-то личные мотивы у него были.

— Разные, — он снова проводит кончиками пальцев по моему лицу, будто изучает заново. — Выгнать тебя. Наказать тебя. Унизить тебя, — перечисляет Герман, слегка поморщившись в конце.

Слушаю спокойно, его слова даже не вызывают во мне злости. Да и Герман говорит их ровным тоном.

— Потом решил, буду злить тебя, выводить из себя приказами, прямо до белого каления, пока сама не сбежишь. Мне хотелось слегка пошатнуть твою привычную жизнь переводом в Питер, только оказалось, Варя, что ты итак постоянно в командировках, этакое перекати-поле «Интер-консалта» и переездом твою жизнь не пошатнёшь.

— Не пошатнёшь, — подтверждаю я.

— Но самое ужасное, Варь, — Герман внимательно изучает меня, следя за реакцией на слова. Может, думает, что я буду возмущаться, кричать, обвинять, плакать. Но я спокойно лежу и жду продолжения. — Самое ужасное, когда увидел тебя на форуме, понял, что ещё больше, чем наказать тебя, я хочу… саму тебя.

Он обнимает меня за талию и привлекает ближе. Кладу ладони ему на грудь, чувствую, как гулко бьётся сердце. Может быть, даже чуть быстрее обычного. В голове начинает дребезжать неприятная мысль.

— Понял, что ни черта у меня не остыло.

На какое-то время повисает тишина. Звенящая и давящая. Номер Германа в самом дальнем конце коридора и окнами в лес. Сюда не долетает ни шум шоссе, ни голоса подвыпивших гостей. Кажется, самый громкий звук — это наше дыхание.

Прикусываю нижнюю губу, стараюсь подавить возникшую панику, но Герман всё чувствует. Видимо, я каменею и даже пытаюсь отстраниться. Он проводит руками вверх-вниз по моей спине, пытается успокоить.

— Ты чего?

— Так это что, — дрожащим голосом спрашиваю я, — ты с самого начала собирался… всё это…планировал?

— Нет, нет, Варь, не собирался, не надо так думать, — он снова целует меня. Его губы нежно уговаривают меня поверить, и мне очень хочется этого. — Я не играю в грязные игры. Никогда бы так с тобой не поступил. Ты вспомни, как я от тебя бегал, старался свести контакты к минимуму, боялся, что не сдержусь.

— А целовал зачем тогда?

— Так не сдержался в итоге, — в зелёных глазах Германа мелькают ироничные искорки.

Островский выглядит несколько комично, признавая собственное поражение передо мной. Он будто бы сам удивлён тому, что мы в итоге оказались в одной кровати, а его сдержанность окончательно испарилась.

На душе снова теплеет, я облегчённо выдыхаю и даже умудряюсь усмехнуться.