Божье Дело

Красные лица представителей упомянутых мною родов войск расцвели пунцовыми пятнами.

— FDA[1] по необходимости принимает участие в этом «Онабакском деле». Как вам уже известно, река Иллинойс, от Чилкута до Хаваны, несет по течению пиво.

Смеха не последовало. Этот факт давно уже перестал забавлять присутствующих. Что же касается меня, то мне отвратительны любые алкогольные напитки или наркотики. У меня на то имеются особые причины. — Мне следовало бы высказаться несколько иначе — у реки Иллинойс сильный запах хмеля. Но те из наших добровольцев, которые попробовали воду из реки там, где запах начинает слабеть, реагируют совсем не так, как на обычные алкогольные напитки. Они сообщают об эйфории с почти полным отсутствием какого-либо сдерживания, которое сохраняется и после того, как алкоголь в крови окисляется. Это вещество действует не как успокоительное средство, а как стимулятор. Похмелье отсутствует. Более всего озадачивает тот факт, что наши ученые не в состоянии обнаружить и подвергнуть анализу никаких ранее неизвестных компонентов, содержащихся в этой воде.

Вам, однако, все это известно, так же, как и известна причина причастности FDA. Интересует же вас, видимо, почему для выполнения миссии выбран именно я. Во-первых, я родился и вырос в Онабаке. Во-вторых, на моих руководителей, включая Президента Соединенных Штатов, произвела определенное впечатление моя гипотеза в отношении личности человека, ответственного за всю эту фантастическую сумятицу. Кроме того — продолжал я, не без злорадства покосившись на майора Льюис, — они уверены в том, что коль уж я первым додумался до специальной психологической подготовки агента, у которого будет выработан условный рефлекс отвращения к воде из реки, то таким агентом и должен стать именно я.

Итак, после того, как руководство FDA разобралось в обстановке, дело было поручено мне.

Имея в виду, что определенное количество федеральных агентов уже исчезло в окрестностях Онабака, я решил произвести рекогносцировку за пределами этой территории. То есть — посетил Библиотеку Конгресса и начал просматривать в обратном порядке выходящие в Онабаке «Монинг Стар» и «Ивнинг Джонэл», начиная с того дня, когда Библиотека перестала получать эти газеты. И только в номерах за 13 января позапрошлого года я наткнулся на нечто существенное.

Я замолчал, стараясь определить, какое впечатление на этих тупоголовых произвела моя речь. Да никакого. Придется пускать в ход козырнго туза. Вернее, если быть более точным, обезьяну в клетке.

— Господа, в номерах за 13 января отмечено, среди других событий, исчезновение накануне вечером д-ра Босуэлла Дурхэма из Трайбеллского университета вместе с двумя студентами-слушателями обзорного курса античной литературы. Сообщения довольно противоречивые, но сходятся в следующем. Где-то днем 12 января один студент, а именно Эндрю Поливиносел, весьма пренебрежительно отозвался об античной литературе. Д-р Дурхэм, известный мягкостью обхождения, обозвал Поливиносела ишаком. Тот, огромного роста футболист, поднялся и заявил, что вышвырнет профессора в окно. Однако, если верить свидетелям, робкий и худосочный Дурхэм взял детину за руку и буквально выставил его в коридор.

Пегги Рурке, в высшей степени хорошенькая студенточка и возлюбленная Поливиносела, начала уговаривать его не нападать на профессора. Однако, как оказалось, отговаривать спортсмена особой нужды не было. Совершенно ошарашенный, он позволил мисс Рурке увести себя.

Студенты группы сообщили, что трения между профессором и Поливиноселом возникали и ранее, причем студент вел себя не лучшим образом. Теперь у профессора появилась отличная возможность исключить Поливиносела из университета, несмотря на то, что тот был само воплощение идеала стопроцентного американца, Рубахи-Парня. Профессор, однако, ничего не сообщил декану об этом инциденте. Слышали, как он ворчал себе под нос, что Поливиносел — настоящий осел, и что это абсолютно очевидно для каждого. Один из студентов заявил, что ему показалось, будто от профессора несло спиртным, но он, опасаясь ошибиться, не настаивает на этом, поскольку всему университету с незапамятных времен известно, что тихоня-профессор не притрагивается даже к пиву. Похоже, немалую роль в этом сыграла его жена, поскольку была горячей поборницей трезвости.

Все это может показаться вовсе не относящимся к делу, но я заверяю вас, господа, что это не так. Возьмем показания еще двух студентов. Оба клянутся, что видели горлышко бутылки, торчавшей из кармана пальто профессора, которое висело в его кабинете, Бутылка была откупоренной. И, хотя на улице было морозно, оба окна кабинета профессора, известного своей любовью к теплу, были распахнуты настежь. Видимо, для того, чтобы выветрился запах спиртного.