Боже, научи меня говорить

В этом месте прервём наши фантазии, чтобы поделиться впечатлениями об одном научно-популярном фильме. В нём шёл рассказ о некоем молодом мужчине, который отважился путешествовать в глубь Африки без оружия. На протяжении всего фильма этот белый путешественник попадал в опасные переделки с дикими зверями. Наконец храбрец вышел к племени, живущему первобытно-общинным строем. Это племя состояло из очень маленьких людей, которых мы называем пигмеи. В нём различались группы мужчин и группы женщин с детьми. Путешественник начал общаться с мужчинами и в конечном счёте сумел подружиться с ними настолько, что мужчины-дети не отходили от него ни на шаг. Путешественник прожил в первобытном племени пару дней и собрался уходить. Оператор подробно заснял прощание большого белого человека с маленькими аборигенами – это была трогательная сцена. Голые мужчины-дети обступили путешественника со всех сторон и плакали навзрыд, не стесняясь своих женщин, наблюдавших весь этот процесс в сторонке. Когда прощание закончилось, женщины сказали в камеру: «Хорошо, что этот человек уходит от нас, а то наши мужчины стали совсем как плачущие дети». После просмотра фильма я не мог отделаться от впечатления, что женщины этого племени относились к своим мужчинам точно так же, как они относились к своим детям. Я увидел матриархат в чистом виде. У меня сложилось впечатление, что на заре своего развития человечество проходило какой-то детский этап. Я наблюдал маленьких мужчин с бородами и копьями в руках, но это были дети в полном смысле этого слова. А вот женщины этого племени на детей похожи не были, хотя и были такими же маленькими, как и мужчины.

Обычная логика подсказывает нам: если люди изначально произошли из обезьяны, следовательно, в начале своего превращения в человека они должны были иметь развитое чутьё, которое у зверей превалирует над всеми чувствами. С этих позиций нам и нужно прослеживать развитие древних людей. Первобытные люди жили в эпоху запахов и ориентировались с помощью развитого чутья. Своим глазам они пока не доверяли. Запах был для них Богом. Люди чуяли природные запахи, обоняли и смаковали их, но разделить себя и своё чутьё ещё не умели. Наличие его как такового им ещё предстояло осмыслить.

Вернувшись с жировки, племя дружно остановилось на краю горного плато. По тому, как все основательно и без суеты стали располагаться на этом импровизированном ложе, было видно, что для них это было каждодневным занятием. Дикари с нескрываемым любопытством наблюдали за жизнью, которая проистекала перед ними в саванне. Это был самый настоящий театр, только действие на этой огромной сцене происходило не по сценарию. Есть в речи людей такое понятие – «театр боевых действий», применительно к этому случаю можно было бы сказать: «театр жизненного пространства». Перед глазами пересмешников проходили огромные стада копытных, стаи гиен, прайды львов и множество других зверей, приходивших на водопой, сменяя друг друга. Пересмешники наблюдали в саванне травоядных, хищников и себе подобных чужаков. На этой сцене жизни ежедневно проливалась кровь не только животных, но и человекообразных существ. Этот природный театр стал для любознательных подражателей развлечением и своего рода школой. В конечном счёте из простых наблюдателей они стали превращаться в сопереживателей. События, которые перед ними проистекали, они начали переосмысливать, а переосмыслив, перешли к их имитации. Диапазон подражаний пересмешников был неисчерпаем и разнообразен, постепенно многое из того, чему они подражали, становилось их собственными повадками.

Историческая сцена