Боже, спаси Америку! Наблюдая за американцами

Джейк глубоко вздохнул и, как всегда, путано принялся объяснять, как купил билет на самолет, а потом подыскал тариф подешевле и аннулировал заказ, однако за возврат билета ему пришлось заплатить такую комиссию, что денег осталось лишь на неприлично дешевый чартер до Орландо. Его рассказ чем-то напомнил мне историю бедолаги, получившего в качестве рождественского подарка бейсбольную биту, которой он потом целый день охаживал себя по го лове.

– Но это не проблема, старик, – заключил он. – Я поймаю борзую.

– Что? – Он собирался скакать домой верхом на собаке?

– Ну, это автобус.

– Ах да. – Конечно же он имел в виду «Грейхаунд»[11]. Пожалуй, впервые мой друг употребил правильное американское слово.

– Я… как это сказать… жду нетерпеливо?

– Жду с нетерпением?

– Да. Честное слово, я жду с нетерпением, когда окажусь в Америке, только вот есть одно обстоятельство.

– Что такое?

Он втянул носом воздух:

– Дым, старик. Мои друзья из Нью-Йорка говорят, что с курением там беда. Даже на рок-концертах атмосфэр чистая. – Джейк скорчил гримасу. Он был большим любителем парижских рок-клубов, где – по крайней мере, сейчас – за густой пеленой сигаретного дыма табличек «не курить» попросту было не разглядеть.

Сделав глубокую затяжку, он кивнул на современное здание по ту сторону улицы.

– Смотри, – сказал он, когда в незашторенном окне верхнего этажа появился силуэт женщины. – Иногда она готовит на кухне в нижнем белье. Я уверен, она знает, что ее видят, но все равно раздевается и жарит стейки. – Джейк рассмеялся. – Дым и белье. Vive Paree[12]. Кому нужна эта l’Am'erique[13]?

6

Есть девушки, которые позволяют тебе почивать на лаврах. Алекса не из таких. Признание в любви для нее не было бессрочным контрактом и требовало постоянного подтверждения. В этом смысле клятву в вечной любви можно было сравнить со скоропортящимся йогуртом.

Точно так же ей нельзя было сказать: «Я люблю тебя, дорогая» – в надежде на то, что это отвлечет ее от последующего признания: «Послушай, мне кажется, я провалил интервью, так что вряд ли стоит рассчитывать на воплощение американской мечты в ближайшем будущем».

Поэтому в тот вечер, когда Алекса вернулась в Париж из Марселя, я встретил ее на вокзале и повез на такси в один из ее любимых ресторанчиков.

За те двадцать минут, что мы ехали, я представил тщательно продуманный отчет о своем пребывании в Лондоне.

– Как я могу экспромтом отвечать на такие вопросы? – возмущался я, зная, что француженка с пониманием отнесется к любому, кому приходится отвечать на глупости, исходящие от американского правительства. Не французский ли это был пилот, который на вопрос секьюрити в аэропорту Кеннеди о том, что у него в чемодане, отшутился: «Бомба, болван»? Кажется, скоро заканчивается срок его заключения в Гуантанамо.

Удивительно, но Алекса от души смеялась над моими остроумными ответами.

– Ты отлично выступил, Пол, – сказала она. – В конце концов, кому нужна эта Америка?

Приехали. Не она ли подтолкнула меня на эту авантюру?

– Найдешь другую работу, – продолжала она. – Я ведь уже говорила тебе, что ты парень с фантазией. Как у тебя с фантазией на сегодняшний вечер?

Она игриво и лишь слегка болезненно ткнула меня в чувствительную область, и мне вдруг совершенно расхотелось тратить время на долгий изнурительный банкет.

– Ты уверена, что хочешь в ресторан? – спросил я, и мой голос прозвучал на полтона выше обычного.

– Да. Разве тебе твоя мама не говорила, что девушку надо накормить, прежде чем… – Она притянула мое ухо к своим губам и прошептала остальное.

– Нет, ни разу не слышал от нее ничего подобного, – ответил я. – Мама обычно просила меня почистить ногти перед свиданием, и это, пожалуй, все.

– Ах, ну да, вы же англосаксы, для вас гигиена куда важнее романтики. Да, кстати, а ты так и не спросил, что я делала в Марселе. Тебя совсем не интересует моя работа?

Мы снова были на стадии обновления запасов йогурта.

Я попросил таксиста высадить нас на бульваре Бон-Нувель, который был частью Больших бульваров, проложенных в девятнадцатом веке, чтобы войска могли маршировать по городу, подавляя мятежи.

В одном из переулков находился традиционный парижский ресторан, где еда была скорее нормальной, нежели впечатляющей, но и здесь получить столик в пятничный вечер, даже и для раннего ужина в половине восьмого, было довольно проблематично, и нам пришлось мобилизовать всю свою наглость.

Ресторанчик притаился во внутреннем дворике, где уже скопилась приличная очередь и царила привычная для Парижа неразбериха. Обстановка была особенно нервной, поскольку прибыла большая группа туристов, а какая-то парочка безуспешно пыталась найти безопасное место для парковки своих велосипедов.

Парижане нисколько не сомневаются в том, что имеют приоритет над туристскими группами, поэтому мы с Алексой уверенно прошли к ярко освещенному входу, где разыгрывал комедию пожилой метрдотель в голубом костюме.

– Столик на четверых! – объявил он.