Читаем Божественная комедия полностью

1 "О дева мать, дочь своего же сына,Смиренней и возвышенней всего,Предъизбранная промыслом вершина,4 В тебе явилось наше естествоСтоль благородным, что его творящийНе пренебрег твореньем стать его.7 В твоей утробе стала вновь горящейЛюбовь, чьим жаром; райский цвет возник,Раскрывшийся в тиши непреходящей.10 Здесь ты для нас – любви полдневный миг;А в дольном мире, смертных напояя,Ты – упования живой родник.13 Ты так властна, и мощь твоя такая,Что было бы стремить без крыл полет -Ждать милости, к тебе не прибегая.16 Не только тем, кто просит, подаетТвоя забота помощь и спасенье,Но просьбы исполняет наперед.19 Ты – состраданье, ты – благоволенье,Ты – всяческая щедрость, ты одна -Всех совершенств душевных совмещенье!22 Он, человек, который ото днаВселенной вплоть досюда, часть за частью,Селенья духов обозрел сполна,25 К тебе зовет о наделенье властьюСтоль мощною очей его земных,Чтоб их вознесть к Верховнейшему Счастью.28 И я, который ради глаз моихТак не молил о вспоможенье взгляду,Взношу мольбы, моля услышать их:31 Развей пред ним последнюю преградуТелесной мглы своей мольбой о немИ высшую раскрой ему Отраду.34 Еще, царица, властная во всем,Молю, чтоб он с пути благих исканий,Узрев столь много, не сошел потом.37 Смири в нем силу смертных порываний!Взгляни: вслед Беатриче весь собор,Со мной прося, сложил в молитве длани!"40 Возлюбленный и чтимый богом взорНам показал, к молящему склоненный,Что милостивым будет приговор;43 Затем вознесся в Свет Неомраченный,Куда нельзя и думать, чтоб летелВовеки взор чей-либо сотворенный.46 И я, уже предчувствуя пределВсех вожделений, поневоле, страстноПредельным ожиданьем пламенел.49 Бернард с улыбкой показал безгласно,Что он меня взглянуть наверх зовет;Но я уже так сделал самовластно.52 Мои глаза, с которых спал налет,Все глубже и все глубже уходилиВ высокий свет, который правда льет.55 И здесь мои прозренья упредилиГлагол людей; здесь отступает он,А памяти не снесть таких обилии.58 Как человек, который видит сонИ после сна хранит его волненье,А остального самый след сметен,61 Таков и я, во мне мое виденьеЧуть теплится, но нега все живаИ сердцу источает наслажденье;64 Так топит снег лучами синева;Так легкий ветер, листья взвив гурьбою,Рассеивал Сибиллины слова.67 О Вышний Свет, над мыслию земноюСтоль вознесенный, памяти моей.Верни хоть малость виденного мною70 И даруй мне такую мощь речей,Чтобы хоть искру славы заповеднойЯ сохранил для будущих людей!73 В моем уме ожив, как отсвет бледный,И сколько-то в стихах моих звуча,Понятней будет им твой блеск победный.76 Свет был так резок, зренья не мрача,Что, думаю, меня бы ослепило,Когда я взор отвел бы от луча.79 Меня, я помню, это окрылило,И я глядел, доколе в вышинеНе вскрылась Нескончаемая Сила.82 О щедрый дар, подавший смелость мнеВонзиться взором в Свет НеизреченныйИ созерцанье утолить вполне!85 Я видел – в этой глуби сокровеннойЛюбовь как в книгу некую сплелаТо, что разлистано по всей вселенной:88 Суть и случайность, связь их и дела,Все – слитое столь дивно для сознанья,Что речь моя как сумерки тускла.91 Я самое начало их слиянья,Должно быть, видел, ибо вновь познал,Так говоря, огромность ликованья.94 Единый миг мне большей бездной стал,Чем двадцать пять веков – затее смелой,Когда Нептун тень Арго увидал.97 Как разум мои взирал, оцепенелый,Восхищен, пристален и недвижимИ созерцанием опламенелый.100 В том Свете дух становится таким,Что лишь к нему стремится неизменно,Не отвращаясь к зрелищам иным;103 Затем что все, что сердцу вожделенно,Все благо – в нем, и вне его лучейПорочно то, что в нем всесовершенно.106 Отныне будет речь моя скудней, -Хоть и немного помню я, – чем словоМладенца, льнущего к сосцам грудей,109 Не то, чтоб свыше одного простогоОбличия тот Свет живой вмещал:Он все такой, как в каждый миг былого;112 Но потому, что взор во мне крепчал,Единый облик, так как я при этомМенялся сам, себя во мне менял.115 Я увидал, объят Высоким СветомИ в ясную глубинность погружен,Три равноемких круга, разных цветом.118 Один другим, казалось, отражен,Как бы Ирида от Ириды встала;А третий – пламень, и от них рожден.121 О, если б слово мысль мою вмещало, -Хоть перед тем, что взор увидел мой,Мысль такова, что мало молвить: «Мало»!124 О Вечный Свет, который лишь собойИзлит и постижим и, постигая,Постигнутый, лелеет образ свой!127 Круговорот, который, возникая,В тебе сиял, как отраженный свет, -Когда его я обозрел вдоль края,130 Внутри, окрашенные в тот же цвет,Явил мне как бы наши очертанья;И взор мой жадно был к нему воздет.133 Как геометр, напрягший все старанья,Чтобы измерить круг, схватить умомИскомого не может основанья,136 Таков был я при новом диве том:Хотел постичь, как сочетаны былиЛицо и круг в слиянии своем;139 Но собственных мне было мало крылий;И тут в мой разум грянул блеск с высот,Неся свершенье всех его усилий.142 Здесь изнемог высокий духа взлет;Но страсть и волю мне уже стремила,Как если колесу дан ровный ход,145 Любовь, что движет солнце и светила.
Перейти на страницу:

Все книги серии Божественная комедия

Похожие книги

Театр
Театр

Тирсо де Молина принадлежит к драматургам так называемого «круга Лопе де Веги», но стоит в нем несколько особняком, предвосхищая некоторые более поздние тенденции в развитии испанской драмы, обретшие окончательную форму в творчестве П. Кальдерона. В частности, он стремится к созданию смысловой и сюжетной связи между основной и второстепенной интригой пьесы. Традиционно считается, что комедии Тирсо де Молины отличаются острым и смелым, особенно для монаха, юмором и сильными женскими образами. В разном ключе образ сильной женщины разрабатывается в пьесе «Антона Гарсия» («Antona Garcia», 1623), в комедиях «Мари-Эрнандес, галисийка» («Mari-Hernandez, la gallega», 1625) и «Благочестивая Марта» («Marta la piadosa», 1614), в библейской драме «Месть Фамари» («La venganza de Tamar», до 1614) и др.Первое русское издание собрания комедий Тирсо, в которое вошли:Осужденный за недостаток верыБлагочестивая МартаСевильский озорник, или Каменный гостьДон Хиль — Зеленые штаны

Тирсо де Молина

Драматургия / Комедия / Европейская старинная литература / Стихи и поэзия / Древние книги
Опыты, или Наставления нравственные и политические
Опыты, или Наставления нравственные и политические

«Опыты, или Наставления нравственные и политические», представляющие собой художественные эссе на различные темы. Стиль Опытов лаконичен и назидателен, изобилует учеными примерами и блестящими метафорами. Бэкон называл свои опыты «отрывочными размышлениями» о честолюбии, приближенных и друзьях, о любви, богатстве, о занятиях наукой, о почестях и славе, о превратностях вещей и других аспектах человеческой жизни. В них можно найти холодный расчет, к которому не примешаны эмоции или непрактичный идеализм, советы тем, кто делает карьеру.Перевод:опыты: II, III, V, VI, IX, XI–XV, XVIII–XX, XXII–XXV, XXVIII, XXIX, XXXI, XXXIII–XXXVI, XXXVIII, XXXIX, XLI, XLVII, XLVIII, L, LI, LV, LVI, LVIII) — З. Е. Александрова;опыты: I, IV, VII, VIII, Х, XVI, XVII, XXI, XXVI, XXVII, XXX, XXXII, XXXVII, XL, XLII–XLVI, XLIX, LII–LIV, LVII) — Е. С. Лагутин.Примечания: А. Л. Субботин.

Фрэнсис Бэкон

Европейская старинная литература / Древние книги
Тиль Уленшпигель
Тиль Уленшпигель

Среди немецких народных книг XV–XVI вв. весьма заметное место занимают книги комического, нередко обличительно-комического характера. Далекие от рыцарского мифа и изысканного куртуазного романа, они вобрали в себя терпкие соки народной смеховой культуры, которая еще в середине века врывалась в сборники насмешливых шванков, наполняя их площадным весельем, шутовским острословием, шумом и гамом. Собственно, таким сборником залихватских шванков и была веселая книжка о Тиле Уленшпигеле и его озорных похождениях, оставившая глубокий след в европейской литературе ряда веков.Подобно доктору Фаусту, Тиль Уленшпигель не был вымышленной фигурой. Согласно преданию, он жил в Германии в XIV в. Как местную достопримечательность в XVI в. в Мёльне (Шлезвиг) показывали его надгробье с изображением совы и зеркала. Выходец из крестьянской семьи, Тиль был неугомонным бродягой, балагуром, пройдохой, озорным подмастерьем, не склонявшим головы перед власть имущими. Именно таким запомнился он простым людям, любившим рассказывать о его проделках и дерзких шутках. Со временем из этих рассказов сложился сборник веселых шванков, в дальнейшем пополнявшийся анекдотами, заимствованными из различных книжных и устных источников. Тиль Уленшпигель становился легендарной собирательной фигурой, подобно тому как на Востоке такой собирательной фигурой был Ходжа Насреддин.

литература Средневековая , Средневековая литература , Эмиль Эрих Кестнер

Зарубежная литература для детей / Европейская старинная литература / Древние книги