Божественная комедия (илл. Г. Доре)

«Божественная Комедия» явилась крупнейшим достижением творческой биографии русского переводчика-поэта. Именно в работе над этим творением в особенности сказались основные достоинства советской переводческой школы: взыскательность требований к поэтической технике перевода и глубина понимания идейного содержания оригинала, точно, художественно и с истинным вдохновением воссоздаваемого средствами богатейшей русской речи.

К. Державин 

От редакции

В настоящем издании мы помещаем поэму Данте в лучшем из всех существующих русских переводов — переводе Михаила Лозинского.

Полные переводы «Божественной Комедии» на русский язык начали появляться в России с середины прошлого века. Первое переложение «Ада» было сделано в прозе Е.В. Кологривовой, писавшей под  псевдонимом Ф. Фан-Дим, в 1842 г. Также прозой (ритмической) перевел всю поэму Горбов (1898). Терцинами и пятистопным ямбом, соответствующим  итальянскому endecasillabo, были сделаны переводы Д. Мина (1855, 1902—1906) и Н. Голованова (1899—1902). Мин и Голованов знали итальянский язык; мы отмечаем это потому, что в начале XX в. появились переводы не с  оригинала, а с французского, например, получивший большое  распространение довольно «гладкий» перевод О. Чюминой.

Наиболее долголетним из всех упомянутых переводов оказался перевод профессора Медицинской академии Д. Мина, в полном виде изданный посмертно. В нем встречаются, хотя и не слишком часто, удачно  переведенные терцины. Перевод Мина бесчисленное количество раз  перепечатывали в разных учебных пособиях и хрестоматиях, и до конца 30-х годов он оставался главным источником для ознакомления русского читателя с произведением великого итальянского поэта.

Между тем разительное несоответствие уровня переводов Данте уровню русской поэтической культуры ощущалось уже в начале XX в. В конце 1904 г. В.Я. Брюсов получил от издательства Брокгауза и Эфрона  предложение принять участие в новом издании «Божественной Комедии». Брюсов с радостью согласился сначала на перевод «Ада», а затем всей поэмы. К сожалению, начатые им труды не завершились; в бумагах Брюсова сохранился лишь перевод первой песни «Ада», опубликованный впервые в 1955 г.

В 1932 г. А.М. Горький, принимавший участие в работе издательства «Academia», счел необходимым заказать новый перевод «Божественной Комедии». Однако до М.Л. Лозинского никто не решался принять это сложное и трудное задание. Более десяти лет продолжалась напряженная работа Лозинского над текстом Данте — работа, которую поистине следует назвать подвигом. Одаренный поэт, человек высокой культуры,  искушенный мастер поэтического перевода, он тем не менее осознавал всю  трудность воссоздания «русского Данте». Лозинский писал: «По грандиозности замысла, по архитектурной стройности его воплощений, по многообразию выразительности образов, по страстной силе своего реализма поэма Данте не знает себе равных среди европейских литератур»[7]. В архиве Лозинского[8] сохранилось множество выписок, свидетельствующих о  тщательнейшей подготовке переводчика. Он изучил разные случаи enjambements, рифмы итальянского оригинала, фонетику дантова стиха. В русских стихах он стремился сохранить максимальное разнообразие рифм в пределах одной и той же песни и определенную закономерность в чередовании  звуков, свойственные оригиналу. Уясняя объем значения слов в поэме, Лозинский пытался находить их соотношения с русской лексикой. Весьма интересны его этюды о том, как следует переводить такие многосмысленные итальянские слова, как virtuoso и animo. Лозинский, по его  собственным словам, «научился мыслить терцинами». Само завершение его  огромного труда объясняется непоколебимым убеждением переводчика в том, «что для русской речи и для русского стиха препятствий не существует»[9]. Если у лучшего переводчика XIX в. Д. Мина поэтический язык был как бы на одном уровне, стиль Лозинского многообразен, отражает  лексическое разнообразие самого Данте. Просторечие, высокий торжественный стиль, повседневная фразеология,— все богатство русского языка  Лозинский использовал для того, чтобы найти выразительность,  соответствующую силе дантова стиха. Он понял высокую риторику автора «Комедии», чьи ритмы и рифмы то резки и жестки, то сладостны и нежны.  Лозинский не упрощает синтаксиса Данте, не боится сложности его построений и в той степени, в какой возможно, передает ее в структуре другого языка. Как единодушно отмечала критика, труд Лозинского явился как бы  вторым рождением оригинала, воссозданного средствами русского языка. Конечно, в переводе поэмы, насчитывающей 14 233 стиха (99 542 слова), не могут не быть менее удачные места (особенно во второй и третьей частях), однако они редки и следует удивляться замечательной точности передачи итальянского текста.