Божественная комедия (илл. Г. Доре)

Суть и случайность, связь их и дела,
Все — слитое столь дивно для сознанья,
Что речь моя как сумерки тускла.

₉₁

Я самое начало их слиянья,
Должно быть, видел, ибо вновь познал,
Так говоря, огромность ликованья.

₉₄

Единый миг мне большей бездной стал,
Чем двадцать пять веков — затее смелой,
Когда Нептун тень Арго увидал.[1807]

₉₇

Как разум мой взирал, оцепенелый,
Восхищен, пристален и недвижим
И созерцанием опламенелый.

₁₀₀

В том Свете дух становится таким,
Что лишь к нему стремится неизменно,
Не отвращаясь к зрелищам иным;

₁₀₃

Затем что все, что сердцу вожделенно,
Все благо — в нем, и вне его лучей
Порочно то, что в нем всесовершенно.

₁₀₆

Отныне будет речь моя скудней, —
Хоть и немного помню я, — чем слово
Младенца, льнущего к сосцам грудей,

₁₀₉

Не то, чтоб свыше одного простого
Обличия тот Свет живой вмещал:
Он все такой, как в каждый миг былого;

₁₁₂

Но потому, что взор во мне крепчал,
Единый облик, так как я при этом
Менялся сам, себя во мне менял.

₁₁₅

Я увидал, объят Высоким Светом
И в ясную глубинность погружен,
Три равноемких круга, разных цветом.

₁₁₈

Один другим, казалось, отражен,
Как бы Ирида от Ириды встала;
А третий — пламень, и от них рожден.[1808]

₁₂₁

О, если б слово мысль мою вмещало, —
Хоть перед тем, что взор увидел мой,
Мысль такова, что мало молвить: «Мало»!

₁₂₄

О Вечный Свет, который лишь собой
Излит и постижим и, постигая,
Постигнутый, лелеет образ свой!

₁₂₇

Круговорот, который, возникая,
В тебе сиял, как отраженный свет, —
Когда его я обозрел вдоль края,

₁₃₀

Внутри, окрашенные в тот же цвет,
Явил мне как бы наши очертанья;
И взор мой жадно был к нему воздет.[1809]

₁₃₃

Как геометр, напрягший все старанья,
Чтобы измерить круг,[1810]

схватить умомИскомого не может основанья,

₁₃₆

Таков был я при новом диве том:
Хотел постичь, как сочетаны были
Лицо и круг в слиянии своем;

₁₃₉

Но собственных мне было мало крылий;
И тут в мой разум грянул блеск с высот,
Неся свершенье всех его усилий.

₁₄₂

Здесь изнемог высокий духа взлет;
Но страсть и волю мне уже стремила,
Как если колесу дан ровный ход,

₁₄₅

Любовь, что движет солнце и светила[1811]

.[1812]

Комментарии

На знаменитой фреске Доменико ди Микелино во флорентийском соборе Санта Мария Новелла Данте, увенчанный лаврами, в алой тоге, стоит перед городскими воротами Флоренции. В левой руке — сияющая лучами раскрытая книга. В книге записана история его странствований по трем царствам потустороннего мира. Правой рукой он указывает флорентийцам на широко открытые ворота Ада. На фоне, вдали — гора Чистилища; над нею небесные сферы, исполненные музыкой светил.

Чтобы создать эти миры, которые были едва намечены в немощных произведениях средневековой литературы — хождениях, легендах, миры, неясные даже для теологов, ронявших немногие скупые слова о том, что будет с душами, покинувшими земные пределы, необходима была фантазия, равной которой не знала Европа со времен Гомера. Воображение Данте поистине превзошло и восточный вымысел автора «Книги лестницы», где рассказывается о запредельных путешествиях Магомета, и «Видение апостола Павла».