Читаем Божественная Комедия. Новая Жизнь полностью

1 Пока мы шли, друг другу вслед, по краюИ добрый вождь твердил не раз еще:«Будь осторожен, я предупреждаю!» —4 Мне солнце било в правое плечоИ целый запад в белый превращалоИз синего, сияя горячо;7 И где ложилась тень моя, там алоКазалось пламя; и толпа была,В нем проходя, удивлена немало.10 Речь между ними обо мне зашла,И тень, я слышал, тени говорила:«Не таковы бесплотные тела».13 Иные подались, сколь можно было,Ко мне, стараясь, как являл их вид,Ступать не там, где их бы не палило.16 «О ты, кому почтительность[1038] велит,Должно быть, сдерживать поспешность шага,Ответь тому, кто жаждет и горит![1039]19 Не только мне ответ твой будет благо:Он этим всем нужнее, чем нужнаИндийцу или эфиопу влага.22 Скажи нам, почему ты — как стенаДля солнца, словно ты еще не встретилСетей кончины». Так из душ одна[1040]25 Мне говорила; я бы ей ответилБез промедленья, но как раз тогдаМой взгляд иное зрелище приметил.28 Навстречу этой новая чредаШла по пути, объятому пыланьем,И я помедлил, чтоб взглянуть туда.31 Вдруг вижу — тени, здесь и там, лобзаньемСпешат друг к другу на ходу прильнутьИ кратким утешаются свиданьем.34 Так муравьи, столкнувшись где-нибудь,Потрутся рыльцами, чтобы дознаться,Быть может, про добычу и про путь.37 Но только миг объятья дружбы длятся,И с первым шагом на пути своемОдни других перекричать стремятся, —40 Те, новые: «Гоморра и Содом!»,[1041]А эти: «В телку лезет Пасифая[1042],Желая похоть утолить с бычком!»43 Как если б журавлей летела стая —Одна к пескам, другая на Рифей,[1043]Та — стужи, эта — солнца избегая,46 Так расстаются две чреды теней,Чтоб снова петь в слезах обычным ладомИ восклицать про то, что им сродней.49 И двинулись опять со мною рядомТе, что меня просили дать ответ,Готовность слушать выражая взглядом.52 Я, видя вновь, что им покоя нет,Сказал: «О души, к свету мирной славыОбретшие ведущий верно след,55 Мой прах, незрелый или величавый,Не там остался: здесь я во плоти,Со мной и кровь ее, и все суставы.58 Я вверх иду, чтоб зренье обрести:Там есть жена,[1044] чья милость мне даруетСквозь ваши страны смертное нести.61 Но, — и скорее да восторжествуетЖеланье ваше, чтоб вас принял храмТой высшей тверди, где любовь ликует, —64 Скажите мне, а я письму предам,Кто вы и эти люди кто такие,Которые от вас уходят там».67 Так смотрит, губы растворив, немыеОт изумленья, дикий житель гор,Когда он в город попадет впервые,70 Как эти на меня стремили взор.Едва с них спало бремя удивленья, —Высокий дух дает ему отпор, —73 «Блажен, кто, наши посетив селенья, —Вновь начал тот, кто прежде говорил, —Для лучшей смерти черплет наставленья!76 Народ, идущий с нами врозь, грешилТем самым, чем когда-то Цезарь клики«Царица» в день триумфа заслужил.[1045]79 Поэтому «Содом» гласят их крики,Как ты слыхал, и совесть их язвит,И в помощь пламени их стыд великий.82 Наш грех, напротив, был гермафродит;Но мы забыли о людском законе,Спеша насытить страсть, как скот спешит,85 И потому, сходясь на этом склоне,Себе в позор, мы поминаем ту,Что скотенела, лежа в скотском лоне.[1046]88 Ты нашей казни видишь правоту;Назвать всех порознь мы бы не успели,Да я на память и не перечту.91 Что до меня, я — Гвидо Гвиницелли;[1047]Уже свой грех я начал искупать,Как те, что рано сердцем восскорбели».94 Как сыновья, увидевшие матьВо времена Ликурговой печали,Таков был я, — не смея показать, —97 При имени того, кого считалиОтцом и я, и лучшие меня,Когда любовь так сладко воспевали.[1048]100 И глух, и нем, и мысль в тиши храня,Я долго шел, в лицо его взирая,Но подступить не мог из-за огня.103 Насытя взгляд, я молвил, что любаяПред ним заслуга мне милей всего,Словами клятвы в этом заверяя.106 И он мне: «От признанья твоего[1049]Я сохранил столь светлый след, что ЛетаБессильна смыть иль омрачить его.109 Но если прямодушна клятва эта,[1050]Скажи мне: чем я для тебя так мил,Что речь твоя и взор полны привета?»112 «Стихами вашими, — ответ мой был. —Пока продлится то, что ныне ново,[1051]Нетленна будет прелесть их чернил».115 «Брат, — молвил он, — вот тот[1052] (и на другогоОн пальцем указал среди огней)Получше был ковач родного слова.118 В стихах любви и в сказах[1053] он сильнейВсех прочих; для одних глупцов погудка,Что Лимузинец[1054] перед ним славней.121 У них к молве, не к правде ухо чутко,И мненьем прочих каждый убежден,Не слушая искусства и рассудка.124 «Таков для многих старых был Гвиттон[1055],Из уст в уста единственно прославлен,Покуда не был многими сражен.127 Но раз тебе простор столь дивный явлен,Что ты волен к обители взойти,К той, где Христос игуменом поставлен,130 Там за меня из «Отче наш» прочтиВсе то, что нужно здешнему народу,Который в грех уже нельзя ввести».133 Затем, — быть может, чтобы дать свободуДругим идущим, — он исчез в огне,Подобно рыбе, уходящей в воду.136 Я подошел к указанному мне,Сказав, что вряд ли я чье имя в миреТак приютил бы в тайной глубине.139 Он начал так, шагая в знойном вире:«Tan m'abellis vostre cortes deman,Qu'ieu no me puesc ni voill a vos cobrire.142 Ieu sui Arnaut, que plor e vau cantan;Consiros vei la passada folor,E vei jausen lo joi qu'esper, denan.145 Ara vos prec, per aquella valorQue vos guida al som de l'escalina,Sovenha vos a temps de ma dolor!»[1056]148 И скрылся там, где скверну жжет пучина.
Перейти на страницу:

Все книги серии Иностранная литература. Большие книги

Дублинцы
Дублинцы

Джеймс Джойс – великий ирландский писатель, классик и одновременно разрушитель классики с ее канонами, человек, которому более, чем кому-либо, обязаны своим рождением новые литературные школы и направления XX века. В историю мировой литературы он вошел как автор романа «Улисс», ставшего одной из величайших книг за всю историю литературы. В настоящем томе представлена вся проза писателя, предшествующая этому великому роману, в лучших на сегодняшний день переводах: сборник рассказов «Дублинцы», роман «Портрет художника в юности», а также так называемая «виртуальная» проза Джойса, ранние пробы пера будущего гения, не опубликованные при жизни произведения, таящие в себе семена грядущих шедевров. Книга станет прекрасным подарком для всех ценителей творчества Джеймса Джойса.

Джеймс Джойс

Классическая проза ХX века
Рукопись, найденная в Сарагосе
Рукопись, найденная в Сарагосе

JAN POTOCKI Rękopis znaleziony w SaragossieПри жизни Яна Потоцкого (1761–1815) из его романа публиковались только обширные фрагменты на французском языке (1804, 1813–1814), на котором был написан роман.В 1847 г. Карл Эдмунд Хоецкий (псевдоним — Шарль Эдмон), располагавший французскими рукописями Потоцкого, завершил перевод всего романа на польский язык и опубликовал его в Лейпциге. Французский оригинал всей книги утрачен; в Краковском воеводском архиве на Вавеле сохранился лишь чистовой автограф 31–40 "дней". Он был использован Лешеком Кукульским, подготовившим польское издание с учетом многочисленных источников, в том числе первых французских публикаций. Таким образом, издание Л. Кукульского, положенное в основу русского перевода, дает заведомо контаминированный текст.

Ян Потоцкий

Приключения / Исторические приключения / Современная русская и зарубежная проза / История

Похожие книги

Брант «Корабль дураков»; Эразм «Похвала глупости» «Разговоры запросто»; «Письма темных людей»; Гуттен «Диалоги»
Брант «Корабль дураков»; Эразм «Похвала глупости» «Разговоры запросто»; «Письма темных людей»; Гуттен «Диалоги»

В тридцать третий том первой серии включено лучшее из того, что было создано немецкими и нидерландскими гуманистами XV и XVI веков. В обиход мировой культуры прочно вошли: сатирико-дидактическую поэма «Корабль дураков» Себастиана Бранта, сатирические произведения Эразма Роттердамского "Похвала глупости", "Разговоры запросто" и др., а так же "Диалоги Ульриха фон Гуттена.Поэты обличают и поучают. С высокой трибуны обозревая мир, стремясь ничего не упустить, развертывают они перед читателем обширную панораму людских недостатков. На поэтическом полотне выступают десятки фигур, олицетворяющих мирские пороки, достойные осуждения.Вступительная статья Б. Пуришева.Примечания Е. Маркович, Л. Пинского, С. Маркиша, М. Цетлина.Иллюстрации Ю. Красного.

Дезидерий Эразм Роттердамский , Себастиан Брант , Ульрих фон Гуттен

Европейская старинная литература