Божественная комедия. Рай

1. С любовью вечной созерцая Сына, —
(Ея ж и в Нем и в Ней живут начатки), —
Первичная и вечная Причина.[139]

4. Мир, зримый нам, ведет в таком порядке,

Что всякий, созерцающий создание,
Восторг, в нем углубись, вкушает сладкий.

7. Возвысь, читатель, взор и пониманье[140]

Со мной в мир, где в движении двояком
Скрестилося небесных сфер вращанье, —

10. Да будешь к Зодчего искусству лаком,

Зане Он сам, в нем утешая взгляды,
Блестит в нем отраженья светлым знаком!

13. Оттоль, в различных степенях по ряду[141]

Круг, косо правящий светил движенье,
В мир жаждущий чрез них лиет отраду.

16. Будь скошена его дорога меней, —

Небес без толку тратилась бы сила
И корень умер бы земных творений.

19. Едва ж его движенье б уклонило

От прямизны свой путь и криво стало, —
То в беспорядке б на земле все было.[142]

22. Теперь останься здесь, читатель, мало —

Обдумать цену истине добытой;
Всласть насладись, покуда не усталый!

25. Я взнес тебя к ней, – пей же сам досыта,

Зане мои усилья и подходы
Вели к тому, что узришь впереди ты.

28. Служительницу высшую природы, —

Мощь неба делящую в звездном хоре,
Времен и лет собою меря ходы, —

31. Перед очами я увидел вскоре,

В таком спиральном шедшую вращенье,
Когда она быстрей сменяет зори.[143]

34. Я в Солнце был, но местонахожденье

Мое лишь было чаяньем понятно,
Как мысль, не осветившись в разуменье.

37. Мадонне лучше ведомо и внятно,

Как в благе блага высшие возникнут,
На рост не тратя мига, благодатно!

40. Предстал мне некто, солнцем весь проникнут,

Не красками, но светом так сияя,
Что очи к распознанью не привыкнут.

43. Искусство, дух и ум я напрягаю,

Чтоб в слове то понятье отразилось,
Но – только верить мне предоставляю.

46. И, если сил фантазия лишилась,[144]

То высоту предмета помнить надо;
Как в солнце взор, в ней песня утомилась.

49. В четвертый круг там были слиты чада[145]

Всевышнего, открывшегося им,
Век их питая брашнами отрады.

52. Мадонна молвила: Как херувим, —

Стремись ты, видимое солнце зрячий,
Душой к огню, что только духом зрим![146] —

55. Едва ли сердце человека паче

Когда стремилось к высоте верховной
В столь полной, внутренней самоотдаче, —

58. Как я, порыв познав к Творцу любовный,

Горе взлетел душой, что было мочи,
И – Беатриче позабыл я, словно.

61. Она не осердилась; но очи

Зажглись сильней улыбкою небесной —
И, их увидя, мир я вспомнил прочий.[147]

64. А души, в круг поющий свившись тесно,[148]

Избрали центром нас, огней короной
Обвивши нас и песнею прелестной.

67. Таким венцом обвита дочь Латоны

В час, как, покровом облачась туманным,
В нем кроет лик, сияньем окруженный.

70. При сем дворе, богатом и пространном,[149]

Нет счета драгоценнейшим алмазам,
Которых вынести оттоль нельзя нам.

73. Такой алмаз была та песнь; чей разум

Не знает сей полет широкопарный, —
Тот от немых доволен будь рассказом!

76. Точь в точь рой звезд столб окружит полярный,

Обвив нас трижды, вправо взяв и влево, —
Остановился хор сей лучезарный.

79. Так к музыке прислушаются девы[150]

И станут в миг, не прерывая пляски,
Чтоб такт поймать и новые напевы.

82. – Коль благодати зажигают ласки,

Любовью зажженные истомной,
В тебе любовь, – из светлой опояски

85. Мне дух изрек, – ты, милостью огромной

Взнесенный в высь, куда попав однажды
Назад никто не спустит мост подъемный![151]

88. Как дождь, не властный пасть на море, каждый

Из нас лишен бы столь же был свободы,
Своим вином твою не встретив жажду![152]

91. Узнай же, из цветов какого рода

Венок, что песней радостного лика
К дальнейшему вас побуждает всходу.

94. В благословенном стаде Доминика

Я был; кто верен был трудам подъятым,
Для тех руководитель он великий.[153]

97. И звался я Фомою Аквинатом;[154]

Здесь радуюсь я с вместе помещенным
Альбрехтом Кельнским, – и вождем и братом.[155]

100. Коль хочешь, исчисленьем поименным

Всем имена сейчас давать я буду
Цветам, в венке блестящем сем сплетенным.

103. Вот Грациан, согласье давший суду

Церковному с гражданским; и в столицу
Небес за то он преселен оттуда.[156]

106. А вот и славный лептою вдовицы —

Сокровищем для церкви, – в нашем клире,[157]
Ломбардец Петр отрадою светится.

109. Сей пятый светоч – в царственной порфире[158]

Мир удивлял премудростью целый,
И, если только правда – правда, в мире

112. Еще та мудрость равных не имела.

Досель о его месте настоящем
Вопрос решить не может разум смелый.[159]

115. В том светоче, лучистом и блестящем,[160]

Витает, кто про ангельские чины
Понятие нам дал в прозренье вящем.

118. Сей малый пламень, в скромности единый, —

Защитник христианства и начальный[161]
Ключ многому в писаньях Августина.

121. Но не покинь мой перечень похвальный,

И напряги взор духа! Там видна нам
Еще звезда большая блесткой дальной.

124. В свой разум углубленьем постоянным

Она нам в жизни многое открыла,
Разоблаченье дав мирским обманам.

127. Сей дух отторгнут был от плоти силой

В Сьельдоре, и, покинув скорбь и беды,
Здесь жизнь его в блаженстве опочила.[162]

130. Исидор там сияет вместе с Бэдой

И Ричард с ними: он по созерцанью
Был выше человеческих мер, ведай!

133. С другого края вслед за мной сиянье —

Дух, угнетенный жизнью убогой,
К покою смерти правивший желанье.

136. Сигьери то, чей взор и разум строгий

На стыд глупцам, под крышей из соломы,
Открыл для мира гадких истин много. —

139. Как звуками курантов Божья дома

Невеста Божья, сон прогнав спокойный,
Песнь утра жениху воспеть влекома,[163]

142. Чтобы любви Его пребыть достойной, —

И дух ее возносит вдохновенно
Динь-динь, их бой ласкающий и стройный, —

145. Так зазвенела песней переменной

Сих благородных светочей корона
Столь сладко, что понятно лишь блаженной

148. Семье святых духов у Божья трона.