Божественная трагедия

– Хм-м, – замычал Барт. – До нас дошло достаточно изображений сфер, там были разные варианты: иногда на глобусе сидела Виктория, богиня победы, иногда феникс на жердочке.

– Не похож это штырь на жердочку, – мрачно заметил Макс. – Скорее уж на кол, на котором пытали эту самую Викторию.

– Да, пожалуй, – Барт задумался. – Может, этот штырь, – символ могущества Константина. Так сказать, символ Рима как центра Земли.

– Тут вот еще интересные находки, – Барт повел их к соседней огромной мраморной голове. – Эта статуя Константина была циклопических размеров. В руках он тоже должен держать мраморную сферу.

– В какой из рук, – устало спросил Макс, указывая на два невероятных размеров кисти, стоявшие рядом с головой, ему все эти обломки сильно наскучили.

– Посмотри, – весело сказал Барт. – Обе кисти правые.

– А может, у Константина были две правые руки, – язвительно предположил Макс, – он же типа святой, всегда прав.

– Да-да, умник, ты не далек от истины. Статую, вернее левую кисть, переделали на правую. И та, которая держала скипетр, стала держать христианский символ. И сделали две правые руки. Хотя мне из этого объяснения не все понятно.. Почему правые…

Но Макс это уже не слушал. Устав наблюдать за суетящимся вокруг голов, рук, шаров, камней Бартом, он отправился на Форум из чисто туристических побуждений. В Риме-то он никогда не бывал.

Спускаясь по лестнице Кордонате с Капитолийского холма Макс замер. У подножия стояли два фонтанирующих льва. Рука потянулась к телефону.

– Барт, я нашел твоих львов из Шекспира.

Прискакав сверху, Барт смотрел на каменный скульптуры разочаровано:

– Наверняка, когда Бэкон описывал Капитолийский холм, он упоминал о них, – подытожил он. – Вот наш дорогой Вильям и описал их. Никаких загадок, все мимо.

– Ладно, время уже двигаться на встречу с этим Балу, – подбодрил Макс.

Шаг 17. Мальтийская сардинка

Ресторан оказался небольшим полуподвальным заведением со всеми признаками векового семейного дела. Марлен в атласном платье телесного цвета и в его тон туфлях на высоченных каблуках выглядела роскошно под невысокими сводами с развешанной медной утварью.

Правда, Макс, поленившийся переодеться после прогулки по Риму, одетый в униформу албанского эмигранта – в черных джинсах, черных кроссовках, и черном бадлоне, тоже явно диссонировал с теплой и дружелюбной атмосферой. Разве что очки доп реальности придавали ему вид эмигранта-интеллектуала.

Один только Барт оказался одет совершенно уместно – дорогой шерсти пиджак бежевого цвета в тонкую клетку, серые брюки и рубашка, которые он купил в соседнем с отелем магазине.

Гостей встретил несомненно хозяин ресторана. Он был слишком грузен, чрезмерно властен, очень размашист и невероятно любезен. Он осведомился по-английски, заказывали ли гости столик, и, узнав их имена, пригласил широким жестом присаживаться.

– Синьор Лингфилд, еще не подошел, – слишком ласково произнес он. – Но он просил за 2 часа наполнить декантер, – он махнул рукой и в тот же миг у стола появился официант с графином, наполовину заполненным темно-рубиновым вином.

Тут же официант протянул Максу пустую бутылку с простой этикеткой, на которой от руки было написано название Masi Mazzano, год 2009 и еще какие-то цифры. Макс деловито взял бутылку вина, осмотрел этикетку, хмыкнул и весело сказал:

– Ну уж совсем нас этот бальи не уважает. Заказал столового вина, без нормальной этикетки, да еще и в графине! Разве что, год хороший, – продолжал Макс с видом знатока, – старое вино, хорошее.

– Макс, – остановил его Барт, беря бутылку в       руки, – вообще-то, вино молодое, ему пять лет, именно поэтому его поместили в такой декантер, кувшин, как ты его назвал, чтобы оно напиталось кислородом и выветрились ненужные теины.

– Хватит умничать, – буркнул Макс. – Разве ты не ощутил? Незадолго до тебя я уже наумничал.

Он внимательно изучил всех посетителей. Вроде бы не похожи на агентов, да и вообще не похоже, чтобы кто-то за ними наблюдал. На Марлен смотрели, это да, но больше ни на кого.

– Ангел, – шепотом сказал Макс. – Можешь подключиться к камерам на улице. Если что, дай знать.

– Уже, – коротко ответил Ангел. – Пока все чисто. Стоп. В ресторан входит какой-то франт. Один. Не оглядывался.

Тут в зал вплыла ослепительная улыбка белоснежных зубов, за улыбкой появился немолодой седой господин в элегантном светло-сером костюме. В вырезе белой рубашки плавными волнами лежал шейный платок. Движения господина были ловкими, и спину он держал прямо, совсем не по возрасту.

– Здравствуйте, – поприветствовал он, с легким поклоном. – Эдвард Лингфилд к вашим услугам.

– Вы позволите? – спросил он у Марлен, показывая на стул рядом с ней.

Усевшись, он внимательно всех оглядел, одарив каждого той самой улыбкой, которая появилась раньше его. Затем произнёс: