Божественное пламя

Филипп со своим штабом ехал по краю поля отшумевшего сражения, с севера на юг, вдоль линии, отмеченной телами павших. Так морской берег бывает завален обломками после шторма. А стоны умиравших звучали, будто порывы ветра в горах Македонии. Отец с сыном почти не разговаривали. Филипп старался оценить свою победу во всем ее значении. А Александр совсем недавно был с Гераклом; чтобы отойти от этого, нужно время... Но он старался, как мог, оказывать внимание отцу, который только что обнял его при встрече и сказал все слова, какие он заслужил.

Доехали до реки. Здесь, вдоль берега, мертвые не были разбросаны в беспорядке, как те, кого достали на бегу. Здесь они лежали ровной дугой, лицом наружу, кроме той стороны, где их закрывала со спины река. Филипп посмотрел на щиты с витым орнаментом по кайме. Спросил Александра:

- Ты здесь прорвался?

- Да, между ними и ахеянами. Ахеяне тоже неплохо держались, но с этими было труднее.

- Павсаний, - окликнул Филипп. - Организуй, чтобы их пересчитали.

- Это ни к чему, отец, - возразил Александр. - Сам увидишь.

Пересчет отнял много времени. Многие из них были буквально завалены трупами македонцев, приходилось вытаскивать. Насчитали триста. Весь Отряд был здесь.

- Я им кричал, чтобы сдавались, но они ответили что такого слова не знают. Мол, это наверно что-то македонское...

Филипп кивнул и снова ушел в свои мысли. Какой-то остряк из его охраны, только что считавший трупы, перевернул одно тело на другое и отпустил похабную шуточку.

- А ну, оставь в покое! - прикрикнул Филипп. - Да сгинет тот, кто скажет о них хоть единое слово хулы!

Он развернул коня, Александр следом. На Павсания никто не смотрел - он обернулся и плюнул на ближайший к нему труп.

- Ну, - сказал Филипп, - славно мы сегодня поработали. Теперь не грех и выпить, заслужили.

Ночь - ясная-ясная. Пологи царского шатра распахнуты настежь: столы и скамьи не уместились там - выставлены наружу... Здесь и все старшие офицеры, и давние друзья-гостеприимцы, и племенные вожди, и послы союзников, сопровождающие царя в походе.

Поначалу вино разбавляли: всем просто пить хотелось. Но когда жажду утолили - пошло уже неразбавленное. То и дело кто-нибудь поднимался с новым тостом, превознося царя, - с искренней радостью или потому, что считал это для себя полезным.

Под старые македонские застольные песни гости начали хлопать в ладоши или стучать по столам. На головах у них были венки из лоз с разоренных виноградников. После третьей песни Филипп поднялся на ноги и объявил комос.

Гости выбрались из-за столов и построились в линию. Каждый кто мог дотянуться до факела - схватил, и теперь размахивал над головой. У кого кружилась голова, тот хватался за соседа. Качаясь и хромая, Филипп проковылял в голову колонны, под руку с Пармением. В пляшущем свете факелов лицо его пылало багровыми бликами, а песню он орал, словно командовал на поле боя. Истина в вине осветила ему всю громадность того, что он сделал сегодня: давние планы выполнены, враг сокрушен, а впереди - власть и могущество. Освободившись от южных правил приличия, словно от мешающего плаща, он был сейчас душой со своими предками - горцами и кочевниками, - был просто македонским атаманом, угощавшим своих соплеменников после самого грандиозного из всех пограничных набегов. И песня его вдохновила:

- Тихо! - заревел он. - Слушайте сюда!...

Демосфен пропал!

Демосфен пропал!

Демосфен Пэонский,

Демосфенов сын.

Эвой, о Вакх! О, эвой Вакх!

Демосфе-ен пропал!

Куплет побежал, как огонь по труту. Его легко было выучить, еще легче спеть. С топотом и криком комос извилисто полз сквозь лунную ночь по оливковым садам над рекой. Чуть ниже по течению, где они не могли замутить воду победителям, располагались загоны с пленными. Поднятые шумом от сна или от невеселых мыслей, измученные люди вставали и молча смотрели, что происходит, или переглядывались друг с другом. Глаза их блестели в свете факелов.

В хвосте комоса, среди молодежи, Гефестион выскользнул из-под рук своих соседей и пошел в тень под оливы. Смотрел и ждал. Он не уходил из танца, пока не увидел, что Александр ушел. А тот теперь тоже оглядывался по сторонам: знал, что Гефестион должен быть где-то рядом.

И вот они стояли под старым деревом с узловатым кривым стволом толщиной в два обхвата. Гефестион тронул дерево:

- Мне кто-то говорил, они по тысяче лет живут.

- Да. Этой будет что вспомнить.

Александр пощупал голову, сдернул виноградный венок и швырнул его под ноги. Он был совершенно трезв. Гефестион опьянел было к началу комоса, но успел проветриться, пока плясал.

Они пошли вместе. Огни и крики еще клубились вокруг пленных. Александр шагал вниз по реке. Приходилось перешагивать через сломанные и брошенные копья и сариссы, обходить трупы людей и коней... Наконец Александр остановился, на берегу; Гефестион заранее знал, что так оно и будет.

Никто не успел еще обобрать павших. Блестящие щиты, трофеи победителей, мягко отражали лунный свет. Здесь запах крови был сильнее, потому что раненые сражались до конца. Чуть слышно плескалась о камни река.