Божественное пламя

Это оказался Дионисий Младший, сын Дионисия Великого, недавно приехавший из Сиракуз. С тех пор как Тимолай лишил его власти, он обосновался здесь и зарабатывал себе на хлеб, руководя школой для мальчиков. Близорукий, нескладный человек мышиной масти, примерно того же возраста, что Филипп... Его новое положение, да и бедность, положили конец его прежней разгульной жизни, но прожилки на носу изобличали старого пьяницу. Вялый подбородок прятался под расчесанной учительской бородой. Филипп превзошедший даже его могущественного отца, знаменитого тирана, - так очаровал его своим тактичным обхождением, что когда дошла очередь до вина, Дионисий разоткровенничался:

- Понимаешь, у меня никакого опыта не было, когда я отца сменил. Ну совсем никакого. Отец был очень подозрительный человек. Ты, наверно, слышал разные истории о нем - так всё это, по большей части, правда. Все боги свидетели - у меня никогда и мысли не было причинить ему хоть какое зло, но до последнего дня его жизни меня обыскивали, прежде чем впустить к нему. Догола!... Я никогда не видел государственных бумаг, ни разу не был на военном совете... Если бы он оставлял меня править дома, как ты сына своего оставляешь, уходя в поход, - всё могло бы сложиться по-другому...

Филипп серьезно кивнул, сказал что совершенно согласен.

- Если бы он хоть позволял мне просто радоваться жизни!... Ну, обычные маленькие радости каждого молодого... Отец суровый был человек. Талантливый, но суровый.

- Суровый, да. Но для переворотов много разных причин...

- Конечно. Знаешь, когда отец взял власть, народ был по горло сыт демократией. А когда она перешла ко мне - они уже объелись деспотизмом.

Филипп подумал про себя, что этот парень совсем не так глуп, как кажется.

- А Платон тебе ничем не помог? Говорят, он дважды к тебе приезжал...

- Ты же видишь, как я переношу перемену судьбы. Так научился я хоть чему-нибудь у Платона? Как тебе кажется?

Водянистые глаза на невзрачном лице почти засветились достоинством. Филипп посмотрел на аккуратно заштопанное великолепие его единственного приличного наряда, ласково накрыл ладонью его руку, и подозвал виночерпия.

На позолоченной кровати с резными лебедями по изголовью Птолемей лежал с Таис-Афинянкой, новой подругой своей.

Она приехала в Коринф совсем юной, а теперь уже имела здесь собственный дом. По стенам роспись - сочетающиеся любовники; на столике возле постели две изысканно-плоские чаши, винный кувшин и круглый флакон ароматного масла... Тройная лампа из позолоченных нимф освещала их наслаждения: ей было всего девятнадцать, и нечего было стыдиться. Пышные черные волосы, яркие синие глаза; алые губы в краске не нуждались, хотя ноздри и соски она слегка подкрашивала розовым перламутром... Молочно-белая кожа гладка, как мрамор, без единой пушинки... Птолемей был без ума от нее. Час был поздний, и он утомленно ласкал ее тело, не заботясь о возвращении желания.

- Мы должны жить вместе, эта жизнь не для тебя. Я еще много лет не женюсь. А заботиться о тебе буду всегда, не бойся.

- Но, дорогой мой, все мои друзья здесь! Наши концерты, чтения... В Македонии мне совершенно нечего делать, я там просто пропаду... - Все говорят, что он сын Филиппа; нельзя казаться слишком заинтересованной.

- Но скоро мы пойдем в Азию. Ты будешь сидеть у голубого фонтана, вокруг розы... А я приду к тебе после битвы и осыплю тебя золотом, с ног до головы!

Она рассмеялась и легонько прикусила ему ухо. И подумала, что с этим мужчиной на самом деле можно встречаться каждую ночь, не как со многими другими.

- Ты меня не торопи, ладно? Дай еще подумать. А завтра вечером приходи ужинать, ладно? Ой, это ж уже сегодня!... Я скажу Филету, что заболела.

- Ах ты, обманщица! Что тебе принести?

- Только себя самого. - Она знала, что эта фраза беспроигрышна. Македонцы - настоящие мужчины.

- Ну, знаешь, ты бы и статую расшевелила.

- Я ужасно рада, что вы начали бороды брить. Теперь по крайней мере можно увидеть красивое лицо... - Она скользнула пальцами по его подбородку.

-Это Александр такую моду ввел. Говорит, борода дает врагу возможность тебя схватить.

- А-а, так вы из-за этого?... До чего красивый мальчишка! И все его так любят...

- Все кроме тебя?

Она рассмеялась:

- Ты не ревнуй, я солдат имела в виду. Ты знаешь, он ведь один из нас, в душе.

- Нет. Нет, тут ты ошибаешься. Он чист, как Артемида. Или почти...