Божественное пламя

- Я сказал только одно: подумайте, кто выигрывает больше всех. Олимпия получает всё, чего может лишиться из-за этого брака. А она всего лишится, если только царь до него доживет. Демосфен получает кровь человека, которого ненавидит пуще смерти; если такое вообще возможно для него. Афиняне получают гражданскую войну в Македонии, если мы согласимся; причем трон либо остается спорным, либо переходит к мальчишке, которого они всерьез не принимают. Дарий - чье золото вы хотите взять, хоть оно вас повесить может, - Дарий выигрывает ещё больше, потому что Филипп воевать с ним собирается. И ни один из них не поморщится, - когда дело сделано будет, - если всех нас распнут; мы им нужны, как дерьмо собачье... Вот вы ставите на Александра - но он не тот петух, он в бою не участвует. Так что выиграть здесь нельзя.

Они поговорили еще немного - и решили: посреднику отказать, золото вернуть. Но у Геромена были долги, а жил он на долю младшего сына, - он согласился неохотно. И как раз он поехал провожать гостя к восточному перевалу.

Прохладные запахи росистого утра, сосновой смолы, дикого тимьяна - и еще каких-то горных цветочков, похожих на мелкие лилии, - мешаются с запахом теплой, свежей крови... Крупные псы, весом с человека, сосредоточенно трудятся, обгладывая кости; время от времени раздается треск под мощными зубами - это до мозга добрались... На траве привалилась на рога грустная оленья морда... Двое из охотников жарят мясо, на вертелах над ароматным костром; остальные внизу у ручья; слуги обтирают коней...

Александр с Гефестионом расположились на высокой скале, в первых лучах утреннего солнца. Остальным их видно на фоне неба, но никто их не слышит: слишком далеко. Вот так у Гомера Ахилл с Патроклом уходили от своих товарищей, чтобы поговорить наедине. Но там об этом вспоминает дух Патрокла, когда они делятся горем своим; потому Александр никогда не произносил те строки вслух - не к добру... И сейчас он тоже говорил совсем о другом:

- Это было, как в лабиринте, понимаешь? Темно - и где-то чудовище ждет. А теперь - теперь ясный день, светло вокруг!

- Так надо было раньше поговорить... - Гефестион вырвал клок мха и обтер кровь с руки.

- Я бы только лишний груз на тебя навалил. Ты ведь и так знал, догадывался, и уже скверно было. Ведь правда?

- Правда. Как раз потому и надо было всё в открытую сказать.

- Знаешь, раньше это было бы трусостью. Каждый должен сам со своим демоном управляться. Я когда оглядываюсь на свою жизнь - я везде его вижу; он всегда был со мной; ждал меня на каждом распутье, когда мне надо было встретить его. С самого детства, знаешь?... Даже желание одно - без действия - даже желание так трудно было выносить!... Мне иногда Эвмениды снились, как у Эсхила: хватали меня холодными черными когтями и приговаривали "Когда-нибудь ты будешь наш, навечно!" Потому что это меня притягивало как-то, понимаешь?... Самим своим ужасом притягивало. Некоторые говорят, когда стоят на скале - их пустота тянет, вниз. Казалось, это судьба моя, на роду написано.

- Это я давно знал. Но я тоже твоя судьба, ты забыл что ли?

- Да, конечно, мы об этом часто говорили... Без слов - но это даже лучше; от слов мысли каменеют, как глина от огня... Но вот так оно было. Иногда мне казалось, что я уже от этого освободился, а потом снова сомневаться начинал... Но теперь - когда узнал тайну своего рождения теперь всё прошло. С тех пор как узнал, что мы с ним не родня. Начал думать, что делать, - и всё стало ясно. Зачем мне это? Чего ради? Почему сейчас? Какая в этом нужда?

- Я ж пытался тебе всё это сказать!...

- Знаю, дорогой, ты говорил. Только я не слышал. И знаешь, меня даже не так он сам угнетал, как это божье "Не смей!" Душа кричит "Я должен!" - а он "Не смей!..." И эта мысль, что его кровь на мне, - это как болезнь... А теперь я свободен от этого, я даже почти перестал его ненавидеть, знаешь?... Бог меня избавил. А если бы даже я и хотел - сейчас самое неподходящее время. У меня сейчас отлив удачи, перед новым приливом. Он - когда пойдет в Азию - наместником здесь меня не оставит: и в немилости я, и вообще он вряд ли решился бы. Придется ему взять меня на войну. А уж там я смогу ему кое-что показать, да и остальным тоже, всем. Под Херонеей они были мне рады, верно? Если он будет жить - изменится ко мне, когда я выиграю ему несколько сражений. А если погибнет - я буду там, и армия под рукой. Это самое главное.

Взгляд его упал на маленький синий цветочек в трещине камня. Он осторожно поднял головку цветка, назвал его, вспомнил, что отвар хорош против кашля... Потом сказал:

- Но Аттала я убью при первой возможности. В Азии это будет всего проще.

Гефестион в свои девятнадцать уже со счета сбился, скольких он убил. Теперь он кивнул в ответ:

- Да, конечно. Это враг смертельный, от него надо избавляться. А сама девчонка ничего не будет значить без него. Царь другую найдет, как только в поход отправится.