Божественное пламя

- Ты что по горам бегаешь? - Голос плоский, бесцветный... -Девушку ищешь, что ли?

- Нет. Я тебя искал.

- А ты посмотри в ущелье, вон там. Там есть одна. Только мёртвая.

"Это ты её?" Гефестион едва не задал этот вопрос; при таком лице он не удивился бы ничему. Но спросить не решился; молча сел на камень, рядом.

Александр потёр лоб - рука покрыта коркой грязи, - потом зажмурил глаза, открыл...

- Это не я её убил, нет. - Он криво улыбнулся пересохшим ртом. - Она красивая была!... Отец мой тоже так думал. И мать тоже. Это божье безумие было, знаешь?... Они там взяли несколько диких котят, и оленя молодого... И кой-кого ещё, чего сказать нельзя. Ты - подожди если хочешь, она скоро здесь будет. Ручей притащит.

- Мне очень жаль, что ты видел, - тихо сказал Гефестион, не сводя с него глаз.

- Я пожалуй... пойду домой, почитаю. Ксенофонт говорит, если положить на них клык кабаний - увидишь, как они вянут сразу. Жар плоти, понимаешь?... Ксенофонт говорит, фиалки от него сохнут.

- Александр, выпей хоть чуток. Ведь ты же со вчерашнего дня на ногах. Я тебе вот вина принёс... Смотри, я вина принёс! Ты уверен, что не ранен?

- Нет-нет, меня поймать я им не дал. Я в эти игры не играю.

- Смотри. Глянь-ка. Ну посмотри на меня!... А теперь выпей. Делай, что я говорю!... Пей!!!

После первого глотка он забрал флягу из рук Гефестиона и жадно осушил до дна.

- Ну вот и хорошо... - Интуиция подсказывала Гефестиону, что надо вести себя как можно проще, обыденно. - У меня и пожевать есть кой-что, я прихватил... Зря ты пошёл за менадами; все же знают, что это не к добру. Ничего удивительного, что тебе так худо теперь... У тебя шип в ноге здоровенный - сиди не дёргайся, сейчас вытащу.

Он ворчал что-то, приговаривал, словно нянька над детской царапиной... Александр послушно терпел. Вдруг заговорил:

-Я видал и похуже. В бою и похуже бывало.

- Конечно... Нам надо к крови привыкать...

- Помнишь того мужика на стене в Дориске? Как у него все потроха наружу выпали, а он их пытался назад затолкать?

- Разве? Я наверно в другую сторону смотрел.

- Надо уметь смотреть на всё. Мне двенадцать было, когда я взял первого своего. И я сам же ему голову откромсал. Они хотели за меня это сделать, но я их заставил. Нож отдали мне.

- Да, я знаю.

- Она сошла с Олимпа на Троянскую равнину тихо-тихо, мелким шагом... Так в книге сказано. Тихо-тихо, мелким шагом, будто голубка... А потом надела свой шлем смертельный.

- Конечно, ты на всё смотреть можешь; и все это знают, не сомневайся. Но ты ж совсем не спал сегодня... Александр, ты меня слышишь? Слышишь, что я говорю?

- Тихо. Они поют.

Он сидел, не поднимая головы, но смотрел вверх, на гору; исподлобья, так что видно было белки под зрачками. Где бы он ни был сейчас - надо до него добраться и вытащить оттуда... Нельзя ему сейчас одному!... Не прикасаясь, тихо но настойчиво, Гефестион сказал:

- Ты со мной, слышишь? Ты теперь со мной. Я обещал, что буду рядом, помнишь? Так вот я рядом. Слушай. Вспомни Ахилла, как мать окунала его в Стикс. Подумай, как это страшно, какая тьма; как будто умираешь, как будто в камень превращаешься... Но потом он стал непобедим, верно? Смотри, ведь всё кончилось, всё прошло. И ты не один, ты со мной.

Он вытянул руку. Рука Александра потянулась навстречу, коснулась мертвенным холодом... Потом с неимоверной силой сжала его кисть; так что он едва не охнул от боли - но, вместо того, вздохнул облегченно.

- Ты со мной, - повторил Гефестион. - Я люблю тебя, слышишь? Ты мне важнее и дороже всего на свете. Я готов умереть за тебя, в любой миг. Я тебя люблю, слышишь?

Так они и сидели. Александр сильно сжимал руку Гефестиона у себя на колене. Потом немного расслабился, хотя руку не отпустил; лицо его утратило жёсткую неподвижность маски, теперь он казался просто больным. И рассеянно смотрел на их сплетённые руки.

- Хорошее было вино. Ты знаешь, я не так уж и устал... Надо уметь обходиться без сна, на войне это пригодится.

- В следующий раз вместе будем не спать, ладно?

- Надо уметь обходиться без всего. Без всего, что только можно выдержать. Но без тебя обойтись мне будет трудно, очень трудно.

- А я рядом буду. Всегда.

Весеннее солнце, двигаясь к закату, залило прогалину тёплым ярким светом... Где-то пел дрозд... Гефестион чувствовал, что произошла какая-то перемена: что-то умерло, что-то родилось, какие-то боги вмешались... То, что появилось сейчас, - оно ещё в крови после трудных родов, ещё слабенькое, хрупкое, прикасаться к нему нельзя... Но оно уже живёт и будет расти.

Пора возвращаться в Эги, но пока можно не спешить. Нужды нет, им и так хорошо, а ему нужно хоть немножко покоя... Александр словно спал с открытыми глазами, отдыхая от тяжких мыслей. А Гефестион смотрел на него не отрываясь, с мягкой терпеливостью леопарда, сидящего в засаде у водопоя, когда голод его утешается звуком лёгких шагов, вдали, на лесной тропе.

6

Отцвела слива; бело-розовым ковром покрыли землю лепестки, прибитые весенними ливнями. И фиалки тоже отошли, набухали почки на винограде.