Божественное пламя

Потери были незначительны: победа далась легко. Солдаты обсуждали ее на марше, глядя на рассеянных тысячами врагов, на тела, оставшиеся лежать там, где их настигла смерть. Обряды над ними совершала природа. Ночью трупы пожирали шакалы и волки, при свете дня поживу себе находили деревенские сторожевые псы и стервятники, слетавшиеся со всех сторон. Когда колонна войск приближалась, они поднимались хрипло кричащим облаком и сердито кружились в воздухе; только тогда становились видны оголившиеся кости и клочья мяса, вырванные волками, которые спешили добраться до внутренностей. Вонь и крики птиц далеко разносились ветром.

Через несколько дней все будет кончено. Кому бы ни досталась эта земля, самую грязную работу для него уже сделают; нужно будет только сгрести кости и сжечь или закопать во рву.

Над мертвой лошадью, трепеща полураскрытыми крыльями, дрались ястребы. Букефал тонко всхрапнул и отпрянул в сторону. Александр дал отряду знак идти дальше, спешился и бережно повел коня в обход, огибая груду гниющей падали: он похлопывал его по морде, отгонял стервятников, шептал ласковые слова. Ястребы отлетели и сбились поодаль в стаю. Букефал фыркал с отвращением и переминался с ноги на ногу, но успокоился. Подождав еще немного, Александр вскочил в седло и вернулся на свое место.

— Ксенофонт говорит, — сказал он Гефестиону, — что так следует поступать всякий раз, когда лошадь испугана.

— Я не знал, что во Фракии столько стервятников. Чем они питаются, когда нет войны? — Гефестион, чувствуя дурноту, старался чем-нибудь занять свои мысли.

— Во Фракии всегда война. Но мы спросим у Аристотеля.

— Ты все еще жалеешь, — Гефестион понизил голос, — что мы не напали на трибаллов?

— Ну конечно же, — ответил Александр удивленно. — Мы были на полпути от них. Рано или поздно с этими варварами придется иметь дело, а мы бы смогли увидеть Истр.

По его сигналу галопом подлетел небольшой конный отряд, ехавший по флангу: несколько тел преграждали путь. Их сгребли в охотничью сеть и оттащили с дороги.

— Поезжайте вперед, — приказал Александр, — и проследите, чтобы все было чисто… Да, конечно, я очень жалею, но не сержусь. Царь прав: сейчас каждый солдат на счету. Он прислал мне прекрасное письмо; я прочел его слишком быстро, когда понял, что это отказ.

— Александр, смотри-ка: вроде бы этот человек еще жив.

Стервятники, будто посовещавшись о чем-то поодаль, прыжками двинулись вперед, потом сорвались с места, словно их кто-то напугал или ударил. Стала видна слабо дернувшаяся рука.

— Так долго? — недоверчиво спросил Александр.

— Шел дождь.

Александр обернулся и поманил первого попавшегося ему на глаза всадника. Тот мгновенно приблизился, с нескрываемым обожанием глядя на дивного мальчика.

— Полемон, если раненому еще можно помочь, подбери его. Они хорошо сражались, именно на этом месте. Или побыстрее прикончи его.

— Да, Александр, — восхищенно отозвался солдат.

Александр наградил его легкой благодарной улыбкой, и сияющий Полемон поспешил выполнить поручение. Вскоре он снова сел на лошадь, и стервятники, удовлетворенно покрикивая, спустились вниз.

Далеко впереди блестело голубое море; вскоре, с облегчением думал Гефестион, поле боя останется позади. Взгляд Александра блуждал по перешедшей во власть птиц равнине и необъятному небу над ней. Он заговорил:

Многие души могучие славных героев низринул
В мрачный Аид и самих распростер их в корысть плотоядным
Птицам окрестным и псам — совершалася Зевсова воля.[28]

Тягучий гекзаметр двигался в такт с плавной поступью Букефала. Гефестион молча смотрел на Александра. А тот ехал, умиротворенный, рядом со своим невидимым спутником.

Печать Македонии осталась у Антипатра. Александра перехватил второй гонец; в поощрение царь приглашал сына в свой лагерь под Перинфом. Александр повернул на восток, к Пропонтиде, взяв с собой друзей.

В ставке Филиппа, в хорошо обжитом уже доме, отец и сын сидели за сосновым столом, над подносом, полным морского песка и камней, возводя горы, пальцем прокапывая ущелья, стилосами отмечая расположение конницы, стрелков, фаланг и лучников. Здесь никто не мешал их игре, если не считать вылазок осажденных. Смазливые юные оруженосцы Филиппа были неназойливы и сдержанны, бородатый Павсаний, красота которого поблекла, получил повышение до соматофилакса, начальника стражи, и бесстрастно наблюдал за ними, вмешиваясь только по сигналу тревоги. Тогда они немедля хватались за оружие — Александр с нетерпением, Филипп чертыхаясь, как бывалый ветеран. Завидев Александра, ила, к которой он присоединился, поднимала восторженный крик. После фракийской кампании он получил прозвище: Базилиск Маленький царь.