Божественные «кошмары», или Живая легенда

Последняя фраза прозвучала до странности громко из-за эффекта магической трансформации. Она эхом разлетелась по залу, неожиданно для присутствующих слившемуся с чередой других в один гигантский зал — такие фокусы помещение проделывало не в первый и не в последний раз, развлекая гостей. Живой камень в доли мгновения изменил конфигурацию, но Эйран, благодаря чудесно обострившимся чувствам, слышал тихую песню преображения и предвидел момент перехода, к нему принц Лоулендаи подгадал кульминацию своей шутливой речи.

Язык бога еще продолжал нести изящную остроумную чепуху, губы — вежливо, но не без тайного ехидства улыбаться собеседнику, но слух и боковое зрение с предельным напряжением отмечали малейшие реакции окружающих, скорее всего прошедших бы в иной час мимо внимания принца. Более всего маг сосредоточился на Герцогах — Повелителях Стихий — весьма многочисленном Клане Мэссленда, условно делящемся на Владык Водных Просторов, Тучегонителей, Колебателей Земли и Властителей Огня. Разумеется, эти пышные титулы не являлись официальными и не способны были отразить в полной мере многогранные таланты богов, зато дошли из глубин тысячелетий и являлись предметом гордости герцогов. (Пусть даже какой-нибудь Колебатель не был способен сдвинуть с места и песчинку, зато, постаравшись, превращал самую бесплодную почву в плодородную ниву). В одной семье с тесно переплетенными генеалогическими ветвями, корнями и иными отростками одновременно могли присутствовать представители всех четырех 'видов', но все-таки чаще один из талантов был выражен ярче, что позволяло фамилии примкнуть к той или иной группе.

Как мгновенно подметил Эйран, сегодня в замке Мэссленда было немало Пироманов и Мокриц, а вот Землеедов и Ветродуев куда меньше. (Ироничные прозвища, коими за глаза, а если хотелось подраться, то и в глаза именовали Повелителей Стихий, также пришли из глубокой древности и продолжали использоваться с неослабевающим энтузиазмом). Впрочем, насколько помнил принц, у Ветродуев в эти дни проходило какое-то ритуальное собрание на вершине Хумранга, а вот немногочисленность Колебателей бог взял на заметку и с утроенной силой сосредоточился на анализе воспринятой информации, каждая деталь реальности четко отпечатывалась в мозгу.

Из этой ветви герцогов в залах замка присутствовали лишь сам Громердан, считавшийся одним из патриархов Колебателей, и его младшая и единственная, из ныне здравствующих, сестра Ульяда. Именно они сильнее всех прочих среагировали на шутливые слова мага, касающиеся ребенка.

Стройный, подтянутый, с лицом бога, лишенным возраста, Громердан мог бы сойти за ровесника Эйрана. Мог, если б не вечно коричнево-черный с зеленой отделкой (фамильные цвета) камзол, тяжелые (опять-таки фамильные) драгоценности в грубоватой очень древней, темной от времениоправе, надменно стиснутые губы, вековечный холод в бледно-бледно-зеленых, как осколки древних ледников, глазах и старомодная выправка проглотившего кол аристократа.

Сестра Ульяда, во всем поддерживающая брата, казалась на его фоне беспечной смешливой девочкой. Только сколько искренности в улыбке богини с облаком золотых, словно спелая пшеница, волос, никто сказать бы не смог. Ее слишком привыкли воспринимать как тень грозного Громердана, являвшегося истинным Колебателем Земли не только по крови, но и в силу талантов. Мощи бога достало бы на жонглирование материковыми плитами где-нибудь между коллекционированием шлемов (собрание герцога занимало не один зал в его родовом замке) и разведением охотничьих собак.

Так вот, своими сверхобостренными чувствами Эйран уловил горечь и бессильную до скрежета зубовного ярость, промелькнувшую в запахе Громердана, развороте его плеч, силе руки, стиснувшей фамильный (не смейтесь!) кинжал на поясе, напряжении во всем теле и пролегшей меж бровями ломаной складке. На ясное чело его сестры на миг тоже словно набежала тучка, впрочем, Ульяда быстро взяла себя в руки и вновь лучезарно засияла.

К кому иному Эйран мог бы приблизиться, завести разговор, полный намеков, экивоков и двусмысленностей. Но с Колебателем Земли — богом старой закалки, привыкшим сначала рубить врага, а потом во всем разбираться (очень может быть, именно такая позиция помогла ему дожить до столь почтенных тысячелетий), — молодой бог 'играть в поддавки' поостерегся. Какими бы ни были секреты Громердана, вызнавать их у него самого или его окружения было излишне рискованно для желающих следовать примеру патриарха по части продления срока жизни и сохранения здоровья.

Еще несколько секунд маг обдумывал возможность обращения за информацией к Источнику Мэссленда, но отмел ее, как бесперспективную. Тот еще был весьма сердит, большей частью ревниво сердит, на перебежчика. Даже Элия посоветовала брату пока не соваться в обитель оскорбленных Сил, дабы дать им время свыкнуться с ситуацией и соскучиться по своему блудному избраннику. Рано или поздно Источник должен был сообразить, что лучше делить Эйрана почти поровну с Лоулендскими Силами, чем вообще не участвовать в дележке.