Божественные тайны сестричек Я-Я

Все, чего не было дано Виви, могла возместить любовь Джека. Каждый ее маленький успех, не отразившийся в материнских глазах, каждый вопрос, на который не дал ответа отец, каждый удар ремня по ее коже истинной блондинки могли быть искуплены. Но Виви не думала об этих обещаниях, когда ее юбка раздувалась, а волосы развевались в танце.

Глядя на Виви, было трудно определить размеры тектонического сдвига, произошедшего с ней сегодня днем. Но он делал ее ранимой и мог стать причиной появления некоего комплекса неполноценности, достаточно серьезного, чтобы передаваться по наследству, как карие глаза и способности к математике.

Но Сиддали не могла знать все это. Могла лишь изучать снимок и гадать, гадать…

Отложив альбом, она взяла листок бумаги и стала писать Коннору:

«Коннор, несравненный…

Хотя я не садовница, но аромат душистого горошка преследовал меня в снах. Прошлой ночью я во сне рыхлила землю (то, в чем ничегошеньки не понимаю) и все время натыкалась на массу толстых жестких корней. Не испачкала рук (что неудивительно), хотя нагибалась, и распутывала корни, и стряхивала с них землю. Работа была тяжелой, но приятной, ведь я все время ощущала запах душистого горошка.

Откуда ты знаешь, как угодить мне?

Мэй и Уэйд рассмешили меня. Они также заставили меня как следует присмотреться к моей довольно постыдной склонности к бычьему навозу.

Целую.

Сидда.

P.S.

Клянусь, вы, садовники, способны уговорить распуститься любой самый упрямый цветок. Заставь меня потерять голову, хорошо?»

14

Измятая страница выглядела так, словно была вырвана из книги в пружинном переплете. В глаза бросались крупные буквы заголовка.

АКАДЕМИЯ ОЧАРОВАНИЯ И КРАСОТЫ

МИСС АЛМЫ АНСЕЛЛ

Курс лекций «Как стать умной и обаятельной»

Зимняя сессия, 1940

«Слезы ни к чему хорошему не приведут. Никто не полюбит девушку с потухшими, безжизненными, унылыми, несчастными глазами, едва видными в щелочку распухших и красных век. Джентльмены предпочитают глаза живые, сверкающие, сияющие, без следа грусти, печали и угрюмости. Если все же вы сочли за лучшее заплакать, немедленно после этого приложите к глазам примочки из борной кислоты, а потом тампоны с теплой водой и розовой эссенцией. Далее, очень-очень осторожно, кончиками пальцев, вбейте в веки и в кожу под глазами питательный крем с витаминами. Потом примите теплую ванну и немного вздремните, предварительно положив на глаза тампоны, смоченные в ледяной воде с экстрактом дикого каштана в равных долях. Оставьте их на двадцать минут. И помните: нужно как можно больше спать и жизненно необходимо — НИКОГДА НЕ ПЛАКАТЬ.

У девушки и без того немало помех в войне за любовь. Не умножайте их слезами».

Сидда не знала, плакать или смеяться. Она лежала на диване, лицом к озеру, под жужжащим вентилятором, жевала яблоки и ломтики стилтонского сыра. Всю жизнь она считала, что мать просто изобрела термин «Алма Тощая Задница». Но все, должно быть, началось с мисс Алмы Анселл и ее Академии очарования и красоты.

Зимняя сессия сорокового. Маме было четырнадцать. Как раз после того, как вся шайка посетила премьеру «Унесенных ветром». Интересно.

Слезы ни к чему хорошему не приведут.

Хотя Сидда была не из тех, кто цитирует Библию, сюда прекрасно подойдет изречение Луки: «Блаженны плачущие ныне, ибо воссмеетесь»[45].

Сидда считала эти слова прекрасными и была глубоко тронута их глубоким смыслом. Лука, или кто бы их ни написал, не предрек, что вы будете процветать или спасетесь. Просто пообещал, что, если плачете сейчас, рано или поздно обязательно будете смеяться.

Сидда убрала лекцию мисс Алмы обратно в альбом и унеслась в мыслях куда-то далеко. Лежа на диване, в охотничьем домике на озере, куда она приехала, чтобы обдумать свое будущее, Сидда размышляла о слезах.

Она вдруг вспомнила тот день, когда в ее жизнь вошла Лиззи Митчелл. Бабье лето шестьдесят первого. Виви не выходила из своей комнаты почти две недели. Сидда была счастлива, что мать вернулась после долгого необъяснимого отсутствия, отсутствия, совершенно измучившего детей неопределенностью, сбившего их с толку и заставившего изнывать от одиночества и заброшенности.