Божьи безумцы

Жителей Шамбориго знаем мы чересчур хорошо, как самое зловредное в мире, самое вероломное племя папистов, и не удивительно, что мы пришли в крайнее смятение, когда явились от них гонцы: они готовы всячески ублаготворить нас и сдать нам оружие, если мы согласимся не трогать их и обещаем им мир. Дух святой подсказал Соломону Кудерку единственно заслуженный ими ответ, а именно — приказ стереть с лица земли вероломное селение. Нас собралось несколько сот человек, мужчин и женщин, и мы спустились в долину Люэка; впереди шли барабанщики и гарцевал на коне Жан-Никола, гончар Жуани из Пло, в треуголке с позументами и в пудреном парике мессира де ля Перьера, в пурпуровом плаще, развевавшемся по ветру, с саблей принца Конти наголо; далее следовали по четыре в ряд фузилеры с ружьями, одетые в платье, снятое с солдат двух истребленных гарнизонов, затем шли люди, вооруженные косами, вилами или пиками, силачи лесорубы с топорами на плечах, в обозе погонщики вели мулов, нагруженных вязанками хвороста, помазанного смолой, а в конце шагали мужчины и женщины, выкрикивая: «Разрушайте, разрушайте до основания его!»

«Кто имеет уши, тот слышит!..» Трусливое племя бежало, бросилось к воротам укрепленного замка» Отставших — десятка два женщин и детей, а также семь погонщиков мулов — по приказу Жуани привели на базарную площадь, и Жуани потребовал, чтобы они выдали нам Шабера, хозяина постоялого двора. Из жалкой толпы пленных ответили, что Шабер уехал в Сен-Флоран; одна из несчастных, державшая у груди младенца, подтвердила, что Шабер уехал с дурными намерениями.

Жуани позволил им помолиться, если угодно, богу, и дал на то приличное время, а затем приказал вывести из коленопреклоненной толпы пришлых погонщиков, кои потянули за собой своих мулов, и велел начать избиение, чтобы сберечь порох; умертвляли обреченных саблями, косами, пиками, топорами, а также камнями (последнее касалось детей).

Затем большая часть отряда занялась поджогами: спалили домов двадцать и прежде всего постоялый двор со всеми службами, сараями, погребами и со всем добром Шабера, в ущерб его наследникам; а тем временем Рыжеволосая, орудуя мотыгой, а Цветочек — вертелом, приканчивали умирающих женщин. Под грудой трупов обнаружили Юдифь из Мазе де Вальмаля, мать Даниеля Вержеза, который обучался в Ниме вырезать деревянные башмаки, — она тоже была умерщвлена, хотя всегда оставалась одной из самых твердых последовательниц нашей религии. Как она оказалась среди перебитых католиков — непонятно! Объяснить это можно лишь ее глухотой: мать Вержеза ничего не слышала, хотя и не достигла еще преклонных лет.

Покарав папистов Шамбориго, отряд наш двинулся в обратный путь в полном беспорядке, словно пролитая кровь опьянила всех, как вино, а пламя пожаров ударило в голову крепкой брагой.

До сего дня люди еще спорят о наших действиях в Шамбориго, быть может, из-за доброй Юдифи Вержез, и некоторые откровенно осуждают нас; даже прислан был к нам некий Куртез,^{76} ткач из Кастаньоля, чтобы выразить Жуани порицание, и такую резкую отповедь дал он нам, что в руках наших пророков будто сами собой очутились сабли, и проповеднику пришлось замолчать, а Цветочек и Крошка завопили:

— «Вот, я — на тебя, гора губительная, говорит господь, разоряющая всю землю, и простру на тебя руку мою, и низрину тебя со скал, и сделаю тебя горою обгорелою! Трясется земля и трепещет… Жилища их сожжены, затворы их сокрушены… Обида моя и плоть моя — на Вавилоне! Сведу их, как ягнят на заклание, как овнов с козлами…»

Вот уже две ночи мне снится кроткая Юдифь, мать резчика башмаков, и все вертятся у меня в голове речи Финетты и слова этого самого Куртеза. Господи боже, зачем посылаешь ты мне такие испытания? Как трудно следовать каждому предначертанию твоему! Господи, внемли моей молитве и, дабы не ослабела рука, служащая возмездию твоему, избавь меня от ужасных сновидений.

Ну вот, нас вновь отбросили в Пустыню, вновь мы ушли на свои скалы, поем псалмы, взываем о мщении, а Жуани смотрит, как внизу горит его хутор Пло, наследие его отцов. От этого зрелища его всего перевернуло, глядеть па него страшно, как будто это его самого топчут своими сапогами солдаты мессира де Марсильи.

Много их собралось, чтобы отбить у нас Женолак: отряды из Эно, полк Марсильи, подкрепление из Конкуля и Вильфора, несколько эскадронов из Вана под командой мессира де Монже, и всякие господа, и вся сволочь, подобранная на дороге. Взяли город в рукопашной схватке, тотчас перебили раненых, и, как разошлась рука, прикончили правнука и внучатых племянников старухи Пеншинав, — уж слишком поторопились они вылезти из-под навозной кучи, под которой прятались две недели в ожидании радостного дня победы. А вслед за тем прибыли Юлиан Отступник и его разбойники, про которых говорят, что они странное отродье: полуорлы, полугадюки, полусолдаты, полуграбители.

* * *