Божьи люди. Мои духовные встречи

К слову сказать: такая последовательность имеет очень глубокую связь! 1) Православие по сущности своей — есть благодать; 2) и путь к нему — тоже благодатное просвещение; 3) и это просвещение — не земное знание, а — благодатное откровение, озарение; 4) и самое Православие — есть слава Царствия Божия, или Фаворский Свет, или Преображение Господне, благодать Пресвятой Троицы. Короче: всё — благодать.

Святой Григорий Палама был защитником её, против еретика Варлаама. И опирался он на Фаворский Свет, окружавший Господа Иисуса Христа на горе Фаворской. Свет этот был не естественный, а благодатный. Таким образом, и сущность Православия — благодатная слава; а путь — тоже благодатный. Поэтому Григорий Палама и именуется «проповедником благодати». И Царствие Божие поэтому не относится к тварному бытию, а «несозданию». Епископ Феофан приводил эти слова нам на лекциях по-гречески.

Епископ Феофан как православный богослов конечно держался того же учения, поэтому он и уподоблен был в приветственной речи — святому Григорию Паламе, как защитник благодати в своем богословии и жизни.

А в то время в русское богословие стало уже проникать учение о «Царствии Божием» как земном царстве (Владимир Соловьев, протоиерей Светлов[268], отчасти Достоевский, потом отец Флоренский; и можно закончить — протоиереем Булгаковым[269]). И епископ Феофан был глубоким противником этого новшества в христианстве.

Неделя 2-я Великого поста потому и посвящена памяти святого Григория Паламы, чтобы этим отметить и суть, и путь к Православию — благодать Святого Духа, — как в учении, так и в жизни. Поэтому на 1-й Неделе Великого поста празднуется Торжество Православия; а на 2-й Неделе — память защитника благодати как сущности Божественного бытия, которое проявилось реально в Фаворском Свете и методически — в познании Божественного бытия — не умом, а чрез благодатные откровения его. И апостол Петр, восхищенный блаженством Преображения, воскликнул: хорошо нам здесь быть (Мф. 17, 4)!

Епископ Феофан принял это сравнение, нимало не возражая, — а следовательно, соглашаясь со сравнением. Настроен он был смиренно-радостно в этот день.

И вообще, это совпадение памяти святого Григория Паламы было не случайно, а чудесно соединилось с праздником благодати: хиротония его, в день, в который он был рукоположен (22 февраля), даровала ему, как и апостолам в день Пятидесятницы, особую благодать Святого Духа (о чем он говорил в своей речи).

Еще стоит упомянуть о скорбях «борьбы», о «тяжести», о которой он рассказал в своей речи. Но об этом после скажу.

А здесь закончу — о хиротонии во епископа.

На епархиях

После ему пришлось быть на трех епархиях: Таврической (Крымской), Астраханской и Полтавской[270]. Можно было бы рассказать и о них, но это не представляет особого духовного интереса. Упомяну лишь об отдельных фактах из этого времени.

Когда он был на Полтавской епархии, проявилось реальное бытие в его жизни бесов. Вообще епископ Феофан мало рассказывал о внутренней своей духовной жизни. Но кое-что открывал близким.

В Полтаве по ночам в зале архиерейского дома бесы производили шум: <слышались> топот ног и какие-то громкие разговоры. Слуги-послушники переполошились. Вбежали в залу — никого нет. Поспешили к епископу Феофану, и он объяснил им, что этот шум — и уже не первый раз — производят бесы.

Припоминается еще случай, когда он был еще инспектором академии: он читал правила, а сзади него, точно передразнивая, кто-то перелистывал книгу. Между тем, в комнате никого постороннего не было. Это делали тоже бесы: он их называл — «враги».

Был еще более значительный случай.

Был один особенный монах — студент Розанов; о нем у меня написано в другом месте[271]. Ему нужно было решить: идти ли в монахи, или нет? А прежде прозорливый отец Исидор, Гефсиманский старец, назвал его по имени — Миша — и велел ему ехать не в университет, а в академию. К старцу этому и поехал епископ Феофан с Розановым. Отец Исидор благословил его в монашество. А потом, когда они возвратились на вокзал, за ними шел какой-то черный пёс. Поезд тронулся, а пёс летел параллельно. Это очень устрашило Розанова; отец Феофан велел ему уткнуться головой в его колена, а сам молился, пока видение не исчезло. Это был бес!

В Полтаве скоро образовалась группа особых поклонниц, особенно из институток; их прозвали интересным именем — «лампадки» — за их особо религиозное настроение. Одну из них мне пришлось после узнать. Но они к нему в архиерейский дом не являлись, а только приходили в храм на службу: и это было для них довольно! И если мы вспомним, что вообще он был крайне осторожен к женскому полу, то понятно, почему он не принимал почитательниц и в Полтаве.

Здесь уместно будет припомнить учение старцев о том, чтобы к людям никто не привязывался: один Бог, к Которому нужно прилепляться всем умом, всем помышлением, всем сердцем, — как учил Сам Господь Иисус Христос.