БОЖЬИ ВОЙНЫ

— Мы еще встретимся наверняка. Ты, насколько я тебя знаю, вернешься в Силезию. И я туда вернусь. У меня еще там есть несколько недовершенных дел.

— Как знать, может, довершим вместе. Если повезет. Но, чтобы такое случилось, послушай, пожалуйста, совет, Рейнмар из Белявы: не вызывай больше демонов. Не надо.

— Не буду.

— Совет второй: если ты всерьез думаешь о нашем будущем сотрудничестве, то научись как следует работать мечом. Кинжалом. Арбалетом.

— Научусь. Бывай, Горн.

— Бывайте, панич, — подошел Тибальд Раабе. — И мне пора. Надо работать на общее дело.

— Береги себя.

— Постараюсь.

* * *

Хоть Рейневан, по сути дела, был готов стать на сторону гуситов с оружием в руках, ему это не было дано. Амброж категорически потребовал, чтобы они с Шарлеем во время штурма Бардо находились при нем и его штабе. Рейневан и Шарлей, за которыми неотрывно следил эскорт, следовали этому приказу, в то время как гуситская армия, невзирая на падающий снег, переправилась через Нису и в образцовом порядке встала перед городом. С северной стороны в небо уже вздымались дымы — в ходе диверсионной операции конники Бразды и Храстицкого успели подпалить мельницы и пригородные домишки.

Бардо был готов к обороне, на стенах кишмя кишели вооруженные, развевались штандарты, не умолкал крик. Громко били колокола обеих церквей — чешского костела и немецкой кирхи.

А перед стенами в черных кругах пепелищ стояли девять закопченных столбов. Ветер нес кислый смрад горелого.

— Гуситы, — пояснил один из сельских доносителей, несколько дюжин которых уже сопровождали армию Амброжа. — Гуситы, схваченные чехи, бегарды и один еврей. Для устрашения. Как только они, благородный господин, выведали, что вы идете, то всех выволокли из ямы и спалили. Еретикам, значит… простите… вам на устрашение и презрение.

Амброж кивнул головой. Но не сказал ни слова. Лицо у него окаменело.

Гуситы быстро и четко заняли позиции. Пехота установила и подперла павонжи загородей. Приготовилась также и артиллерия. Со стен сыпались крики и ругань, время от времени грохотали выстрелы, порой летели болты.

Каркали и носились по небу всполошившиеся вороны, юркали растерявшиеся галки.

Амброж поднялся на телегу.

— Праведные христиане! — закричал он. — Правоверные чехи!

Армия умолкла. Амброж переждал, пока не наступит полная тишина.

— Я узрел, — рявкнул он, указывая на обуглившиеся столбы и пепелища костров, — под алтарем души убиенных за Слово Божие и за свидетельства, кои имели. И голосом громким так они воскликнули: доколе ж, владыка святой и праведный, не будешь ты судить и наказывать за кровь нашу тех, что обретаются на Земле? Узрел я ангела, стоящего в солнечных лучах! И призвал он голосом громовым всех птиц, летящих серединою неба: пойдите, соберитесь на великий пир Божий, дабы съесть трупы королей, трупы вождей и трупы владык, трупы лошадей и тех, кто на них восседал! И увидел я Чудище!

Со стен донесся гул, полетели ругательства и проклятия. Амброж поднял руку.

— Вот птицы Божии над нами, указующие дорогу! А вон там, перед вами, — Чудище! Вот — Вавилон, насытившийся кровью мучеников! Вот пресловутое гнездовище греха и зла, укрытие слуг антихриста!

— На них! — взывал кто-то из толпы воинов. — Смеееерть!

— Ибо вот наступает, — рычал Амброж, — день палящий, аки печь, а все гордецы и кривдонесущие станут соломой, и спалит их наступающий день так, что не оставит ни корня, ни ветви!

— Жеееечь их! Смеееерть! Бей! Убивай! Гыр на них![477]

Амброж воздел руки, толпа тут же утихла.

— Ждет вас дело Божие, — воскликнул он. — Дело, к коему приступить надобно с чистым сердцем, помолившись! На колени, верные христиане! Помолимся!

Армия со звоном и скрежетом повалилась на колени за стеной из щитов и загородей.

— Otče náš, — начал громко Амброж. — Jenż jsi na nebesich bud’ posvěcene tvé jméno…[478]

— Přijd’ tvé královstvi, — гудело в один голос коленопреклоненное войско. — Staň se tvá vůle! Jako v nebi, tak i na zemi![479]

Амброж рук не сложил и головы не опустил. Он глядел на стены Бардо, и глаза его горели ненавистью, зубы ощерены, на губах пена.

— И прости нам, — кричал он, — долги наши! Как и мы прощаем…

Кто-то из стоящих на коленях в первом ряду вместо того, чтобы отпускать грехи, выпалил в сторону стен из пищали. Со стен ответили. Зубцы затянул дым, пули и болты засвистели и градом забарабанили по щитам.

— И не введи, — рык гуситов вздымался по-над гулом выстрелов, — во искушение!

— Ale vysvobod’ nás od zlého![480]

— Аминь! — возопил Амброж. — Аминь! А теперь вперед, верные чехи! Vpřed, bożci bojovnici![481] Смерть прислужникам антихриста! Бей папистов!!!

— Гыр на них! Бей-убивай!

Дикий крик, вой, рев, вздымающий волосы дыбом.