Божьи воины

Расставшись с Агнес де Апольда, Зеленой Дамой, и преодолев вызванную ее словами подавленность, он поехал в Подвоевцы. То, что он там застал, удручило его еще больше. Хозяину, которого князь Ян Зембицкий посадил на конфискованные у Петерлина земли, вполне хватило неполных двух лет, чтобы известную и процветающую сукновальню развалить до тла. Никодемус Фербругген, фламандский мастер-красильщик, уехал, оказывается, куда-то в Великопольшу, не в силах перенести издевок. На счетах князя Яна прибывало записей. «Придет время, — скрежетнул зубами Рейневан, — придет время расчетов, милостивый князь. Время отчитываться. И расплачиваться. Однако пока что мне нужна помощь. Без помощи я не сделаю ничего».

В углу, склонившись над кубками, сидели два невзрачных человека. Одеты они были просто и бедно, но слишком чисто для обычных бродяг, на их лицах не было следа, свидетельствующего о постоянном недоедании. У одного были очень кустистые брови, у второго румяная и блестящая физиономия. Оба были в капюшонах. Оба, заметил Рейневан, часто — слишком часто — поглядывали в его сторону.

Мне нужна помощь. К кому обратиться? К канонику Оттону Беессу? Для этого надо ехать во Вроцлав, а это рискованно.

В Бжег, к духовникам? Сомнительно, чтобы они его еще помнили, минуло пять лет с того времени, когда он работал в госпитале. Кроме того, у Биркарта Грелленорта могли и там быть глаза и уши. Так, может, поехать в Свидницу? Юстус Шоттель и Шимон Унгер, знакомые Шарлея из печатни на Крашевской, наверняка помнили его, он четыре дня помогал им при работе над непристойными картинками и гравюрами.

Пожалуй, это самый лучшим план, подумал он. Шарлей и Самсон, которые будут разыскивать его в Силезии — а ведь искать будут несомненно, — наверняка заглянут в печатню. До тех пор я затаюсь и там обдумаю другие планы, в том числе...

В том числе план как скрытно приблизиться к Николетте.

Двое мужчин в углу разговаривали тихо, перегнувшись через стол и соприкоснувшись прикрытыми капюшонами головами. Уже долгое время они ни разу не взглянули в сторону Рейневана. Может, мне показалось, подумал он, может, это уже проявления болезненной подозрительности? Я уже всюду чую и вижу шпионов. Вот хотя бы сейчас — тот высокий тип у стойки, смуглый и темноволосый, похожий на бродячего подмастерье, украдкой посматривает на меня. Кажется мне, что посматривает.

Значит, в Свидницу, решил он, вставая и бросая на стол несколько монет. Из тех, которыми на прощание одарила его Зеленая Дама. В Свидницу, через Рыхбых. На коне, который подарила ему Зеленая Дама.

Выйдя из задымленного помещения, он вдохнул вечерний ноябрьский воздух, в котором уже чувствовалось северное дыхание зимы, предвестник морозов и буранов. Двенадцатое ноября, подумал он, день после святого Мартина. Через три недели начнется рождественский пост. Через следующие четыре — Рождество. Он немного постоял, глядя на небо, окрашенное закатом в пурпурно-огненные полосы.

Отправлюсь чуть свет, решил он, входя в переулок и направляясь к конюшне, в которой держал коня и в которой намеревался переночевать. Если не стану копаться, успею в Свидницу до того, как закроют ворота...

Он споткнулся. О тело. На земле, у самого порога хибары, лежал человек. Он узнал его сразу. Это был один из тех, в углу, тот, с кустистыми бровями. Сейчас, когда капюшон и шапка свалились, стала видна тонзура. Он лежал в луже крови. Горло было перерезано от уха до уха.

Болт из арбалета врезался в бревно над головой с такой силой, что с чердака даже посыпалась солома. Рейневан отпрыгнул, сгорбился, второй болт ударил по беленой стене совсем рядом с его лицом, запудрив его известковой пылью.

Он кинулся в паническое бегство; увидев слева черное пространство переулка, не колеблясь, прыгнул туда. Около уха пропели перья очередного болта.

Он перескочил через какие-то бочки, какую-то кучу навоза, влетел под свод галереи. И тут столкнулся с кем-то. Так крепко, что оба упали.

Тот вскочил первым. Это был второй из тех, что сидели в углу, тот, с блестящим лицом. У него тоже была тонзура. Рейневан схватил толстое полено из кучи у стены, размахнулся для удара.

— Нет! — крикнул человек с тонзурой, упираясь спиной о стену. — Нет! Я не...

Он захрипел, кашлянул кровью. Не упал, а повис. Из-под подбородка у него торчал болт, прибивший его к бревенчатой стене. Рейневан не слышал свиста. Он сжался и помчался в переулок.

— Эй! Стой!

Он остановился так резко, что даже проехал по скользкой траве прямо под копыта коня. Своего собственного коня. Гнедого, полученного от Зеленой Дамы, вожжи которого сейчас держал высокий смуглый тип с внешностью бродячего подмастерья.

— В седло! — скомандовал он хрипло, сунув ему вожжи. — В седло, Рейневан из Белявы. На тракт! И не останавливайся.

— Кто ты?

— Никто. Вперед! Рысью! Что он и сделал.

Далеко он не уехал. Ночь была непроглядно темная и дьявольски холодная. Натолкнувшись у дороги на скирду, Рейневан глубоко забрался в сено. Зубы у него стучали. От холода и от страха.