Божья искра

Дрожащей рукой он одел коммуникационные очки и спешно встал. Вызов был от премьер-министра. Понимая, что он не сможет одновременно общаться с премьер-министром и обрабатывать Калабина (хотя нить «обработки» к тому моменту уже была утеряна), он впал в смятение. Плохой прием понуждал его идти к лимузину, а нежелание упустить маэстро удерживало его на месте. В конце концов он сделал неуверенный шаг спиной назад, по направлению к машине, одновременно вытягивая руку к Калабину, инстинктивно пытавшуюся удержать его на месте.

– Завтра, здесь же, в это же время, – ответил, едва улыбнувшись, маэстро, спешно встал и начал спускаться с другой стороны холма.

IV

Возвратившись в отель и за неимением обеда плотно поужинав, Иван Алексеевич вернулся к их сегодняшнему с профессором разговору. Поначалу он хотел лишь подготовиться к завтрашней встрече – подсобрать больше аргументов, вопросов, которые помогли бы «растопить» вдруг возникший между ним и Калабиным лед, а уже после того, как взаимное доверие будет восстановлено, вновь вернуться к центральной теме.

Постепенно, по мере проверки детерминизма на все новых и новых примерах, настроение Ивана Алексеевича стало портиться, в конечном итоге дойдя до состояния какого-то внутреннего страха. Лесина ужасно пугала идея, что каждая его мысль возникает потому, что должна возникнуть, потому что другой быть не могла. А это, в свою очередь, означало, что все достижения Ивана Алексеевича, все его успехи – это всего лишь неотвратимое стечение обстоятельств, а вовсе не его заслуга и успех. Может, и Божья воля, но никак не его собственная…

Все это виделось Лесину чертовски унылым, заставляя искать спасительные соломинки, которые бы вернули ему прежнее душевное спокойствие и определенность. Одно было ему совершенно непонятно:

«Пусть даже все предопределено, допустим, это так… Как же это стыкуется с тем, что я каждый раз ярко ощущаю свой выбор, свое решение? – спрашивал он сам себя, расхаживая по своему номеру взад и вперед. – Вот держу я ложку, – Лесин брал со стола чайную ложку и направлял ее то вправо, то влево, – ведь я сейчас отчетливо решаю, махнуть ей вправо или влево. Я ведь волен сделать как угодно, и если это не решение, то что же это тогда?!»

Ставя себя на место профессора, он быстро находил контраргументы:

«Направил вправо, потому что в пользу «права» было больше факторов. Может, удобнее, а может, право мне просто нравится больше, чем лево… И поскольку я всех этих факторов не знаю, мне кажется, что это я решаю… а не слепая судьба, подсовывающая нам одно решение за другим… Блямсь!»

Решив, что, вероятно, именно это ему Калабин завтра и скажет, он даже подумал, не купить ли ему бутылку вина. Иван Алексеевич ненавидел алкоголь – он замутнял его сознание, делал глупым, уязвимым, и это крайне его раздражало. Поэтому, когда по долгу службы ему приходилось выпивать, Лесин заранее принимал таблетки, нейтрализующие действие спиртного.

Теперь дело виделось ему иначе. Иван Алексеевич рассудил, что если от него самого ничего не зависит, то не так уж важно, выпьет он завтра или нет. И вообще, вероятно, решение выпить или не выпить уже принято (в будущем), а он лишь идет к нему извилистыми путями мысленных размышлений.

Душевные переживания ожидаемо не дали Ивану Алексеевичу нормально выспаться. Всю ночь его мозг усиленно работал, и даже во сне он вел сам с собой диалоги, пытаясь, с одной стороны, опровергнуть клятый детерминизм, а с другой – разрушить все выдвинутые против него опровержения. К несчастью Лесина, даже во сне он приходил к тому, что нет ничего отчетливо доказывающего нашу свободу выбора или воли. Даже их потенциальное наличие.

Погода в тот день выдалась ненастная: лил дождь, хлестал ветер, похолодало. В соответствии с погодой Лесин заказал в буфете стопку бутербродов и пару термосов с кофе. Уже сделав несколько шагов по направлению к выходу, он вернулся и попросил еще небольшую, на сто грамм бутылку коньяка и чайную ложку. Последней просьбе официант удивился, но любезно согласился в обмен на обещание вернуть ее в целости и сохранности в отель.

Уже в салоне электромобиля, примерно через час езды, Иван Алексеевич встрепенулся:

– И какого черта?! – вдруг вскрикнул он.

Компьютер не понял этой эмоциональной реакции, попросив Ивана Алексеевича уточнить запрос.

– Отбой! Едем по заданному маршруту, – успокоил его Лесин, продолжая рассуждать молча.