Божья коровка 2

— Оцените. Как видите, удар был нанесен довольно сильный. Как можно сделать это босою ногой? Ей даже по мячу ударить больно, а тут пластмасса — прочная, советская. Или у кого-то есть сомнения в качестве товаров СССР?

— Приемника нет в материалах дела, — поспешил Савчук. — Он должен был быть изъят у подсудимого по надлежащей процедуре. Вещественным доказательством служить не может.

— Он был изъят, — нисколько не смутился Коган. — В день происшествия участковым и записан в протокол. Но этот важный документ куда-то испарился, — он развел руками. — Однако сам приемник уцелел, в опорном пункте мне его отдали в присутствии свидетелей. Они это подтвердят.

Савчук почувствовал себя премерзко. Защитник развалил на камешки свидетельства потерпевших, ясно дав понять: они соврали. Злость требовала выхода, и он уставился на девчонку, сидевшую на стуле в первом ряду. Она старательно записывала ход суда в блокноте.

— Гражданка? — обратился к ней Савчук. — Да-да, вы, девушка. Кто вы и почему записываете происходящее в суде?

Девчонка встала.

— Я собкор «Известий», Ковалева Ольга Ниловна, — сказала, подойдя к столу. — Вот редакционное удостоверение, а вот — командировочное, — она выложила на столешницу красную книжечку и листок бумаги. — Приехала по обращению коллектива гастронома, где до армии трудился подсудимый. Они прислали в газету телеграмму.

«Блядь! — ругнулся про себя Савчук. — Точно Коган постарался».

— Почему не попросили разрешения суда? — спросил, вернув девчонке документы.

— А разве обязательно? — спросила Ковалева. — Процесс открытый, участвовать в нем может кто угодно. И записи вести.

— Желательно предупредить, — пробурчал Савчук. — Однако, вы правы. Присаживайтесь.

В его душе гремела буря. Вот этого им только не хватало — приезда журналистки! И откуда? Из самой Москвы! Хотя девчонка выглядит не очень-то серьезно. Надо Григоровичу сказать. Тот позвонит в «Известия» — и публикации не будет. Найдет, что им сказать…

— Послушаем свидетелей, — сказал Савчук и посмотрел на секретаря. — Пригласите. Начнем с Ходыко.

В зал вошла свидетельница обвинения — женщина неопределенных лет, полная, лицо помятое. Подойдя поближе, она остановилась и нерешительно взглянула на судей.

— Ваши имя, отчество, фамилия… — приступил Савчук. — Предупреждаю об ответственности за дачу ложных показаний.

— Семь лет тюрьмы, — сказал вдруг Коган. — Статья 177 УК БССР.

— Защитник, помолчите! — Савчук повысил голос. — Не нарушайте установленный порядок.

— Извините, виноват, — ответил Коган. — Всего лишь уточнил.

— Суд вам выносит замечание.

— Не буду больше, — повинился адвокат.

— Что, правда, семь лет тюрьмы? — спросила женщина.

— Это максимальный срок, — поспешил Савчук. — При особых обстоятельствах. Не отвлекайтесь, расскажите, что вам известно по рассматриваемому делу?

— Ничего не знаю, ничего не видела, — решительно сказала женщина.

— То есть как? Вы давали показания.

— Меня заставили, — свидетельница вдруг всхлипнула. — Я самогонку гнала, а участковый и поймал. Сказал, что оштрафуют — до трехсот рублей. А это очень много, у меня зарплата — семьдесят. Потом другой инспектор говорит, что штраф платить не нужно, если соглашусь дать показания против хулигана. Сам их и написал. Дал прочитать, потом велел, чтобы повторила их в суде. Но про тюрьму не говорил! Я на такое не согласна — пусть лучше оштрафуют.

— Какой инспектор? — поднял бровь Савчук.

— Да вон в углу сидит! — свидетельница ткнула пальцем в Пинчука.

Люди в зале обернулись и уставились на капитана. В их взорах отчетливо читалась гадливость. Пинчук вскочил и выбежал из зала.

— Вы подтверждаете свои слова? — спросил Савчук.

— Да, — кивнула женщина. — Ничего не знаю, ни парня этого, ни тех, с кем он дрался, я не видела. В то время дома была.

— Вопросы у сторон к свидетельнице? — спросил судья.

Вопросов не случилось.

— Оставайтесь в зале, — велел Савчук. — Секретарь, пригласите свидетельницу Протасевич.

Девушка встала, вышла, но вернулась скоро — и одна.

— Протасевич нет, — сказала. — Ушла.

— Как? Куда? — удивился председатель.

— Не знаю. Там остались лишь свидетели защиты.

— Что ж, допросим их, — сказал Савчук. — Пригласите… — он глянул в список Когана. — Щербаченю…

Показания первых двух свидетелей защиты, судью не слишком удивили. Армейский друг и директор гастронома рассказали о Коровке — какой он человек. Замечательный, конечно, кто бы сомневался? Но третий поразил.

— Я дружинник, — сообщил суду. — В тот день был на дежурстве с участковым. Прибежала к нам девчонка, Раиса Петрик. Сказала, что отдыхала в компании студентов, один напился и ее ударил. Мы собрались и пошли. Студенты убежали, мы за ними — следом. Почти догнали их на пустыре. А там вот этот, — он указал на Григоровича, — прицепился к парню. Ну, к подсудимому, который никого не трогал, сидел себе спокойно. А этот подлетел, ударил по приемнику ногой и драться с ним полез…

— Вы это точно видели? — спросил Савчук.