Божья коровка 2

Но разгоряченные спиртным и танцем посетители не согласились: закричали и затопали ногами.

— Хорошо, — вздохнул Борис. — Одну песню.

Он перекинул ремень гитары через голову и тронул струны.

Песни у людей разные,
А моя — одна на века:
Звездочка моя, ясная,
Как ты от меня далека!..[40]

Ольга стояла рядом и, слушая, недоумевала. Что значит «далека», когда она рядом? Хотя песня красивая. На площадке перед ними под сладкую и грустную мелодию одна за другой образовывались пары. Борис закончил петь, отдал гитару и под аплодисменты посетителей повел ее к столу.

Дальнейшее запомнилось фрагментами. Застолье, улыбающиеся лица, Коган, произносящий витиеватый тост. Что-то про судьбу, которая чудесным образом свела двух молодых людей… Прощание с гостями возле ресторана… Такси. Они сидят с Борисом позади, и он сжимает ее ладошку в своей руке…

Целоваться они начали еще в подъезде и продолжили в квартире. Ольга спохватилась, лишь оставшись без одежды, в трусиках и лифчике. А он — в одних трусах.

— Боря! — она уперлась ему в грудь ладошками. — Я прошу, не надо!

— Почему? — спросил он удивленно. — Я в тебя влюбился, ты же видишь.

— Мы с тобой с ума сошли, — Ольга покрутила головой. — Ведь едва знакомы.

— У меня такое чувство, будто знаю тебя с детства.

— И со мной такое же, — подтвердила Ольга. — Только это все неправильно. Я так не могу, чтобы сразу… Пойми и не обижайся.

— Ладно, — он вздохнул и отступил. — Наверное, я сошел с ума. Только это сладкое безумие. Никогда со мной такого не было.

Подобрав свою одежду с пола, он ушел за ширму. Ольга спрятала свою в шкаф, накинула халатик и отправилась в ванную. Теплая вода смыла наваждение, в комнату она вернулась, твердо зная: поступила правильно. Пусть Борис ей жутко нравится, да и парень просто замечательный, но вот так, чтоб сходу лечь к нему в постель… Пережить вновь боль и разочарование? Нет, не надо. У нее был чудесный вечер, пусть таким и остается в памяти…

Застелив диван, Ольга выключила свет и скользнула под одеяло. Долго не могла уснуть, взволнованная происшедшим накануне, и прислушивалась к звукам, доносящимся из комнаты, где спал Борис. Но там было тихо…

* * *

Утро выдалось сумбурным. Разбудил ее Борис, напомнив об отлете. Они скоренько попили чаю, Ольга побросала вещи в чемодан, и такси домчало их в аэропорт. В этот раз она сидела позади одна. В кассе он купил билет в Москву, показав удостоверение Героя — борт в столицу был заполнен до отказа, и билет продали из брони. На прощанье Борис клюнул ее в щеку.

— Вот, держи, — он сунул ей листок. — Это номер телефона. Если вдруг захочешь, позвони.

— Боря… — шмыгнув носом, Ольга спрятала листок. — Прошу, не обижайся. Нам обоим нужно разобраться в чувствах. Я не знаю, что со мною происходит, но хочу, чтоб ты запомнил: мне с тобою было очень хорошо. Так, как никогда до этого. И еще, — она вздохнула. — Я украла у тебя рисунок. Твой автопортрет. Прости.

— Пожалуйста, — он улыбнулся. — Звони, я буду ждать.

Кивнув, Ольга взяла чемодан и направилась к выходу на летное поле. Через четверть часа самолет влетел и, ревя двигателями, взял курс к столице СССР. В салоне горечь расставания рассеялась, Ольга стала думать о статье. Обширный материал, в котором, как казалось, она не разберется долго, внезапно выстроился в мыслях и стал укладываться в строки. Она настолько этим увлеклась, что не заметила, как прилетела. Взяла такси и скоро была дома. В квартире никого не оказалось: мать отдыхает в санатории, отец на службе, а домработница давно ушла. Она приходит утром — убрать и приготовить им еду. Перекусив ее стряпней, Ольга забежала в свою комнату и, достав из ящика стола стопочку бумаги, вставила листок в импортную пишущую машинку «Эрика». Слова ложились на бумагу будто сами. Она настолько увлеклась, что пришла в себя, лишь услыхав в прихожей звук замка — отец пришел. Вскочила и пошла встречать.

— Здравствуй, папа!

— Привет, красавица! — он чмокнул ее в щеку. — Как съездила?

— Отлично, — доложила Ольга. — Статью пишу.

— Уже? — он удивился.

— Да как-то накатило, — смутилась Ольга.

— Знакомо, — улыбнулся ей отец. — Когда вот просто распирает. Покажешь, как закончишь?

— Обязательно, — кивнула Ольга. — Мне чуть-чуть осталось. Ты пока поешь.

— Заметано! — он улыбнулся и отправился мыть руки.

Ольгу на мгновение кольнула совесть: отца надо накормить — хотя бы разогреть ему котлеты и пюре, приготовленные домработницей, но творческий зуд скомандовал другое, и она отправилась к себе. Успела: отец заглянул к ней, когда она ставила под текстом подпись «О. Ковалева».